Больше всего ненавижу травлю. А в нашей стране травить умеют как нигде. Одно из любимых изречений нашего сегодняшнего героя принадлежит режиссеру Товстоногову: «Ничего нет на свете страшнее, чем объединение посредственностей». Представьте себе, сколько их на нашей необъятной территории и что бывает, когда они против тебя объединяются.
Именно потому, что ненавижу травлю, сразу согласился на предложение главного редактора «Астрель-СПб» сделать книгу об Анатолии Бышовце. Тренере, с которым связаны воспоминания как детские и восторженные, если вспоминать финал сеульской Олимпиады в 1988 году, так и профессиональные. В 1997 году в Петербурге началось переосмысление футбольных ценностей, и «Зенит» именно с Анатолием Бышовцем научился думать не о том, как выжить, а о том, как победить. Поэтому, когда открываешь газету и читаешь или включаешь телевизор и слышишь, что Бышовец – тренер с устаревшими методами подготовки, берет деньги с подопечных за место в составе и вообще чуть ли не пожирает детей, хочется этого человека узнать поближе. Чтобы понять – чем же именно этот персонаж умудрился так разозлить большинство, настроить против себя всех футбольных аналитиков и чемпионский состав «Локомотива». Чтобы понять – нужно приложить усилия, включить разум и остаться беспристрастным. А вот чтобы швырнуть камень из толпы уже их швыряющих – достаточно напряжения в две-три секунды. Примерно за то же самое время можно толкнуть и вылить ведро грязи…
Иностранные тренеры приходят и, спору нет, делают результат. Но вот пришел свой, в «Локомотив». За пять месяцев команда заиграла ярко и выиграла Кубок России. И на него тут же объявили охоту. В чем логика? Так обычно реагируют на тех, кто портит чужой бизнес.
Бышовец никогда не ходил в шароварах, не появлялся пьяным на людях, не говорил «да», когда это говорил хор, и говорил «нет» практически всегда, когда от него ждали «да». За глаза его некоторые называют «интеллигент», ведь, пожалуй, только у нас это слово носит обличительный оттенок.
Да, как и у каждого большого актера, у Бышовца есть желание слушать аплодисменты. Он оскорбляется, когда гаишник, останавливая его на улице, дышит перегаром в лицо и употребляет при обращении традиционно русские определенные и неопределенные артикли, и благодарен тем дэпээсникам, кто узнает его и чуть ли не берет под козырек. Он отказался в своей книге сводить счеты с врагами и со словами: «Не хочу даже говорить об этих людях» реагировал на каждую неприятно звучащую для себя фамилию. Зато с удовольствием вспомнил о тех, кто не предавал его по жизни, кто восхищал его и даже учил.
