Глава 1. Гробницы
Жрецы обычно приходят раз в неделю, и, судя
по зарубкам, которые я выцарапываю ржавым наконечником копья на
неровной поверхности скалы, сегодня должен быть очередной день их
визита. Если я опять не сбилась со счета, конечно. Здесь это проще
простого: кроме бесконечных пещерных гротов, сталактитов и
сталагмитов тут ничего больше нет — ни одной бреши, ни одной
пробоины, через которые я могла бы наблюдать за внешним миром. Есть
только небольшие трещины высоко над головой, сквозь которые
пробиваются лучи света, и это единственный мой ориентир, по
которому я пытаюсь отсчитывать дни. Ясное дело, что способ
неточный, но, по крайней мере, у меня есть хоть какое-то
представление о том, сколько я тут пробыла.
А
пробыла я тут уже больше года.
За
это время я успела исходить почти всю сеть пещерных тоннелей. Я
пыталась отыскать хотя бы небольшой лаз, который мог бы вывести мою
костлявую от вечного недоедания задницу на свободу, но все было
тщетно. Многие ходы встречали меня запечатанными гробницами,
открыть которые без специальных инструментов не представлялось
возможным. Спасения не было. А если и было, то мне не
посчастливилось его найти.
Когда я только тут очутилась, то была
уверена, что это большая ошибка. Как же так, я дочь Великого хана,
наследница престола — не последний человек в ханстве, — как меня
могут запереть в ужасных страшных гробницах, словно опасного
монстра или уже почившую государственную личность?
—
Не знаю, что вы там придумали, но с рук это вам не сойдет! —
угрожала я жрецам каждый раз, когда они ко мне приходили. — Когда
меня найдут, то вас всех с позором казнят!
Жрецы ничего не отвечали. Они оставляли для
меня еду, как для дворовой собаки, делали подношения пещерным духам
и уходили.
Я
оставалась глядеть на гигантские каменно-металлические двери,
которые они запирали снаружи, и ждать, когда же сюда ворвётся орава
вооруженных стражников, чтобы отвезти меня домой.
Прошло много времени, прежде чем я поняла,
что никто меня не спасёт.
Сначала я много ревела, утопая в боли, обиде
и жалости к себе.
Это несправедливо, нечестно, кто-то должен
вернуть меня во дворец, — думала я.
Потом слёзы иссякли, и меня все сильнее
начинала окутывать злоба и лютая ненависть. Я перестала угрожать
жрецам, взывать к их совести и напоминать о своём высоком
положении. Они все равно со мной не разговаривали и делали вид, что
я предмет интерьера, поэтому это было без толку.
