В одно прекрасное утро, как раз перед звонком будильника меня будит звонок от давней подруги. Ничего личного, просто друзья – и так тоже бывает, поверьте.
Она звонит и говорит мне:
– Ты дома? Ну, я, это… короче, еду к тебе.
– Окей, – говорю я спросонья, ничего не понимая, и тут же вскакиваю, решив, что могу понять что-то не то.
– В каком смысле едешь ко мне? – спрашиваю, а в горле аж пересохло. – Зачем???
– Увидишь, – был мне ответ. «Увидишь». О, сколько в этом слове!.. В этом слове так много, что от тревожного чувства приближающегося песца противно ноет под ложечкой.
«Ну что ещё такое, что случилось?» – думаю я про себя, пока натягиваю носки и майку. Я пытаюсь припомнить все свои последние косяки, рабочие и не рабочие. Где я мог накосячить? Может, я кому-то денег должен? Точно не Марине… Может, у Марины что-то случилось? Так она обычно сразу говорит, если что-то важное. А тут вот «увидишь».
Ей ехать до моего дома минут пять. Я не успел бы за это время одеть фрак и бабочку, хоть я прекрасно знаю, что при даме стыдно в одних трусах и майке. Впрочем, ей было все равно.
В домофон позвонили, я открыл.
Вот Марина поднимается по лестнице. Я слышу ее шаги. Я слышу…
Я слышу, как гремят кольчугами всадники апокалипсиса, я слышу, как песец, тот самый, бессмысленный и беспощадный, дышит мне в затылок.
Я слышу тоненькое кошачье «и-и!»
Не «мяу», а жалобное такое, котёночье «и-и!»
«И-и!… И-и!»
Ещё на этаж выше – «И-и!»
Ещё этаж – «И-и!!!»
Этот звук раздается совсем близко, у меня по спине уже бежит струйка холодного пота. В мою дверь стучится песец, точнее, Марина.
Марина говорит:
– Привет! Открывай!
– И-и! – вторит ей ее маленький попутчик.
О, Боги, за что мне это?!
На самом деле было за что.
У Марины давно уже живет кошка, которую я в глаза никогда не видел. Но часто слышал, с периодичностью в каждые три месяца, что кошка беременна.
У Марины частный дом, кошка на самовыгуле. Где хочу – там верчу, как говорится. А что ей ещё делать, естественно, как не… ну, в общем, как не котят делать.
Каждые три месяца народившихся котят топили. И мне докладывали о каждом таком случае. Докладывали в том смысле, что могли бы и не рассказывать… Но Марина зачем-то это делала, зачем-то каждый раз со вздохом то ли раздражения, то ли жалости говорила мне, что вот, мол, опять котят топить.
