Если бы Мистеру С. несколько лет назад сказали, что его ждёт переезд в Дом-Номер-Тринадцать на Райской улице в Гластонбери[1], – он покрутил бы пальцем у виска, назвав сумасшедшим каждого болтуна. Жить в обычном доме? Рядом с обычными людьми? Неслыханно! От одной только мысли об этой «обычности» Мистеру С. становилось не по себе.
К тому же Дом-Номер-Тринадцать принадлежал мистеру и миссис Пипкин. И они уж точно не собирались никуда переезжать.
Впрочем, мнения двух мистеров и одной миссис не особо влияли на события, которые вскоре должны были произойти.
Миссис Эндора «Стрекоза» Пипкин с самого предрождественского утра безумно суетилась. Она носилась по первому этажу своего дома в поисках любимейшего ядовито-зелёного платья «для особых случаев». И, бросая взгляд на часы, проклинала секундную стрелку. Ведь именно из-за неё миссис Пипкин опаздывала на очень важное мероприятие. А ещё нужно вспомнить, где лежат конспекты с торжественной речью!
Прозвенел телефон. За окном просигналило такси.
Миссис Пипкин сказала неприличное слово, которое часто произносили соседские дети, сапожники и сиделка мистера Пипкина (когда думала, что её никто не слышит)… И ахнула: конспекты лежали в лотке Патиссона – кота мистера Пипкина.
За окном снова просигналило такси – уже пора выходить.
Так не хотелось надевать голубое платье «для случаев не столь особых». Надеть пришлось.
Кот топтался у ног хозяйки, телефон звонил, а соседский мальчик сидел на крыше Дома-Номер-Тринадцать, ел яблоки и пускал разноцветные мыльные пузыри.
По ступенькам со второго этажа с грохотом спустился мистер Гордон «Обжора» Пипкин – в меру упитанный мужчина с длинным-длинным-длинным носом и невысоким-невысоким-невысоким ростом. Мистер Пипкин не обратил внимания на странное поведение жены. Собственно, его интересовал завтрак:
– Эндора, милая, почему-то мой нос не может учуять запах вкуснейшего омлета и трёх… нет! Четырёх кусочков бекона! – Мистер Пипкин сел за кухонный стол. Ему на колени заполз (не без помощи мистера Пипкина) кот. Оба мечтательно наблюдали, как за окном падал снег; хотя Патиссон больше следил, как бы миссис Пипкин не решилась вынуть свои конспекты. Мистер Пипкин хлопнул в ладоши. – Эндора! Милая! Тот славный малыш снова на нашей крыше! Я же говорил: он не свернёт себе шею!
