В углу жилого двора, где несколько бетонных плит ограждали пространство под мусорную свалку, стояли три контейнера доверху набитых всевозможными отходами. Мусора было так много, что он пересыпался из баков и грудами лежал вокруг площадки. Было ясно, что мусороуборочные машины давненько не заглядывали сюда.
В грудах отбросов деловито рыскали потрепанные дворняги, отыскивая что-нибудь съедобное. Недалеко от собак шурудили мусор такие же потрепанные люди, И собаки и оборванцы не обращали друг на друга внимания, долгое сосуществование породило некий симбиоз равноправных видов, хотя иногда между ними и возникали стычки из-за лакомых кусков.
Среди прочего хлама на земле лежала старая книга без обложки, без начала и без конца, с обгорелыми краями, с пожелтевшими страницами, распухшими от сырости и крошащимися от гниения… Книга находилась на помойке несколько недель и уже успела привыкнуть к этому скверному месту, но в глубине своей книжной души она мечтала совсем о другом помещении – светлом, солнечном, сухом, чтобы вокруг было много других книг, чтобы люди брали ее в руки, читали, чтобы ее берегли и любили… Но это были только наивные мечты. Окружающая обстановка не располагала к оптимизму. Книга сильно подозревала, что вскоре свалку могут ликвидировать, а мусор сжечь, и ее вместе с ним… Каждый день книга ожидала неизбежной кончины, но шло время, а участь сожжения ее пока миновала. Книга лежала в грязи, под дождем, снегом, ее пинали, давили, засыпали мусором, а она вновь и вновь погружалась в свои мечты или предавалась сладким воспоминаниям о жизни До…
Самое первое воспоминание было связано с моментом рождения в типографии. На сотни листов белоснежной бумаги нанесли текст, ставший ее душой, ее предназначением, соединили воедино, поместили под обложку и появилась Книга. Книга смутно помнила эти первые дни после рождения в переплетном цеху. Не сразу она осознала себя как личность. Когда тысячи таких же книг – ее сестер – лежали на складе, она почувствовала свое великое призвание, свою великую миссию, и с нетерпением ожидала, когда обретет смысл своего существования. Стоя на полке среди своих сестриц, Книга мечтала о том дне, когда руки человека раскроют ее, пролистают, как пахнущие свежей краской шуршащие страницы, еще слипшиеся по краям от разрезальной машины, будут одна за другой прочитаны, перевернуты, как человеческие глаза пробегут по тексту, лаская ее бумажное тело… Книгу охватывала неописуемая радость предвкушения этого невиданного наслаждения… Она жаждала всеми фибрами души, чтобы человек прочитал ее от корки до корки, и не раз…
