Эрик плетением отшвырнул от себя стол, закричав во всю глотку,
чтобы услышала Ингрид. Начальника стражи впечатало в стену. Ничего,
оклемается. Еще одно плетение выбило окно вместе с рамами,
зазвенели об пол осколки стекла. Эрик сиганул через подоконник.
Увернулся от языка пламени, бросил такой же в ответ — огонь
рассыпался, сорвавшееся плетение не прошло безнаказанным, словно
шило в висок воткнули.
Дюжина стражников, уверенных, что пришли за убийцей и трое
чистильщиков, намеренных мстить за своего командира. Которого Эрик
тоже не убивал, но кто ему поверит?
Он метнулся вперед, погрузив клинок в живот ближайшего
стражника. Выдернул меч, разворачиваясь, чиркнул по горлу еще
одного. Парни ни в чем не виноваты, но при таком соотношении сил
выбора не оставалось. Вытянул жизнь из одаренного стражника,
оставив посреди улицу ледяную статую. Рванул плетения чистильщиков,
раз, другой, третий. Успел.
За спиной снова загремели осколки о мостовую. Деревянная рама
второго этажа вылетела и рухнула на голову чистильщика — двое
успели отскочить. Ингрид услышала. И тоже не стала зря терять
времени.
Чистильщики рванулись к нему, выхватывая клинки, видимо, решили,
что Ингрид не стоит их внимания. Зря, очень зря. Эрик заметил, как
она плетением размазала о стену единственного из оставшихся в живых
одаренного стражника и развернулась навстречу тем, кто кинулся на
нее с мечом. А потом смотреть стало некогда — Эрик едва успевал
парировать удары. После того, как чистильщики схватились за клинки,
плетениями их не достать: в ордене носили мечи из небесного железа.
Только таким можно взять тусветную тварь. Но давая такую
возможность, небесное железо на время блокировало дар — тот, кто
держал его в руке, терял способность плести, и любое направленное
на него плетение тоже рассыпалось.
За сотню ударов сердца Эрик лишился куска кожи на плече вместе с
рукавом, обзавелся царапиной чуть выше локтя и еще одной — на
бедре. Он едва сумел отбить клинок, устремившийся к горлу, но
отводя его, открылся, и меч второго чистильщика нацелился в грудь.
Все, что он успел — шагнуть чуть в сторону. Даже не почувствовал
боли сначала, только стало горячо, и противно заскребла сталь о
кость. Обрушив меч поперек ключицы того, кто его проткнул и уже
торжествовал победу. Эрик едва не упал следом, когда тот начал
заваливаться, так и не выпустив клинка. Отчаянно дернулся назад —
снова противно засрежетало, и теперь накрыла такая боль, что в
глазах потемнело. Нельзя падать, нельзя. И кашлять нельзя.
