Посвящаю моей любимой жене —
Татьяне Юрьевне Хрычёвой
Вашему вниманию, уважаемый читатель, я предлагаю двести занимательных, во многих случаях основательно забытых историй из жизни семьи Романовых – второй после Рюриковичей царствовавшей на Руси династии.
Выдающийся русский филолог Владимир Иванович Даль определил понятие династии так: «Род, дом, говоря о государе; поколение, из которого вышло несколько последовательно царствовавших лиц».
В этой книге вы прочитаете об огромной семье, управлявшей гигантской страной на протяжении трех веков и давшей России семнадцать «последовательно царствовавших лиц».
Вместе с тем повествование о роде Романовых я начну не с той поры, когда на московском троне оказался первый царь из этого дома, а за полтора века до того, когда переплелось яркое и диковинное соцветие трех блистательных династий, уходя мощными корнями в темную глубину баснословных времен.
Первой династией были Рюриковичи. Они пришли на Русь в IX столетии по Рождеству Христову из полунощных скандинавских стран, еще не приобщившись к Учению Иисуса и его церкви. Палеологи стали императорами Византии в XIII столетии, а на Русь попали двумя веками позже. Первый полулегендарный предок Романовых появился на Москве, придя не то из Литвы, не то из Пруссии, чуть позже того времени, когда Михаил VIII Палеолог занял константинопольский трон.
И все же в центре внимания окажутся Романовы, потому что их историческая роль в судьбах России первостепенна, и если сравнивать их с другими русскими царями – Борисом Годуновым или Василием Шуйским, со Лжедимитрием I и Лжедимитрием II, – то такое сопоставление еще убедительнее докажет несоизмеримость заслуг Романовых с каким-либо иным царским родом.
Пока семья Романовых оставалась правящей династией, всякая попытка приподнять завесу над ее тайнами и интимными секретами считалась разглашением государственной тайны или даже изменой родине. Поэтому жизнеописания отдельных членов и всей семьи Романовых грешили верноподданническим умилением и утрированным преклонением перед добродетелями августейших особ. Изредка оппозиционная пресса пыталась сдобрить елейную патоку услужнических излияний ложкой дегтя, но объективного описания все равно не получалось. А после Октябрьского переворота 1917 года тенденциозность историков и литераторов-очернителей усилилась во сто крат, а потом и вся тема стала запретной. И таким образом в отечественной истории возник некий вакуум.
