Однажды пасмурным осенним вечером, когда ветер особенно жалобно воет у высоковольтных столбов, заставляя натянутые струны проводов гудеть и содрогаться, а бездомные собаки предпочитают быстро прошмыгнуть в дверь подъезда, наудачу открытую кем-то из отчаянных жильцов, мужчина и женщина за ужином спросили свою маленькую дочку, кого она хочет – сестренку или братика.
Разговор происходил на кухне. Над круглым столом, застеленным поверх скатерти клеенкой с цветочками, низко висела лампа с оранжевым абажуром. Девочка, чертившая ложкой по остаткам манной каши на дне тарелки, подняла глаза и посмотрела на родителей с тем выражением преждевременного для ее возраста понимания и прощения, которое у большинства пап и мам вызывает вполне естественный испуг и – как следствие – неоправданное раздражение. У присутствующих же мужчины и женщины ее взгляд вызвал очередной приступ умиления: они старались придерживаться той прогрессивной теории воспитания, по которой каждый ребенок – это гость, пришелец, посетивший наш мир на счастье присутствующим, и относиться к нему следует как к равному либо как к существу, познающему окружающую его жизнь с непостижимостью собственной логики.
– Я хочу собаку, – сказала девочка, подумала, вздохнула и уточнила: – Сенбернара. Но если это слишком хлопотно, можно хотя бы маленького котеночка?
– Она сказала «слишком хлопотно»! – умилилась мама.
– Мы должны были иначе сформулировать вопрос, – вступил папа. – Она же у нас редкая умница, а мы с нею опять общаемся в рамках общепринятой банальности.
– Вы собираетесь еще размножаться? – уточнила девочка.
Замолчавшие родители, оторопев, посмотрели друг на друга, подбирая выражения за рамками общепринятой банальности.
– Понятно, – вздохнула девочка. – Вы уже все сделали.
Папа попытался выяснить степень ее осведомленности о процессах размножения млекопитающих.
– В смысле… – начал он, – ты хочешь сказать, что мы сделали… А что мы, собственно, сделали такого?…
Он замолчал, потому что мама толкнула его под столом коленкой.
– Да ясно, что, – кивнула девочка. – Вы перестали охраняться, и мама забеременела. Можно мне теперь банан?
– Ты так разговариваешь с нами, – заметила мама, подвигая дочери тарелку с бананом, – как будто мы в чем-то виноваты. Это наше с папой решение, наш выбор…
