Если кто-нибудь томится
страстью или искушеньем —
может быстро охладиться,
отдыхая без движенья.
Если кто любить не может,
но изглодан весь тоскою, —
сам себе теперь поможет,
тихо плавая с доскою.
Н. Заболоцкий. «Купальщики»
В Японии есть Книга китов. Раз в год на торжественном ритуале уполномоченный японец раскрывает эту книгу и зачитывает имена китов, убитых японцами. Со второй половины семнадцатого века каждому убитому киту они давали имя и выбивали его на камне, потом завели книгу. Уполномоченный японец, осторожно перелистывая древние страницы, громко и торжественно зачитывает множество имен китов, употребленных человечеством для еды, лекарств, косметики, освещения помещений, корсетных креплений и так далее – японцы старались не оставлять отходов и использовали все, из чего кит состоит.
Отдавая таким образом дань уважения самому крупному млекопитающему на планете, японцы нисколько не винились, в их ритуале больше гордости за существование рядом с исполинами, которых они смогли убить и съесть, чем сожаления.
Неизвестно, знал ли о Книге китов тульский маньяк Овчар, заведя свою тетрадку с именами людей, мясо которых попробовал. При задержании в 1989 году он был ранен и жестоко избит, но, проведя в беспамятстве всего одну ночь в изоляторе, чудесным образом залечился, а санитары доложили, что Овчар повторял женские и мужские имена, пока бред не прекратился и он не очнулся, миновав кризис. Что интересно – после выздоровления Овчар с гордостью заявил следователю, что это души и кровь убиенных им и съеденных помогли ему выжить. Санитары же уверяли, что Овчар – настоящий оборотень, потому и раны его зажили как на собаке. В дальнейшем в специзоляторе Овчар вел себя обособленно, явно сторонясь душегубов, не осознающих могущества своих мертвых жертв.
Узнав о Книге китов, Текила представила себе единение природы (зверя) и человека как обмен душами в момент убийства их друг другом, и перед нею возникла идиллическая картинка бесконечной воды, в которой киты и японцы плывут рядом. Она как раз заперлась в ванной, чтобы...
Я заперлась в ванной, чтобы остричь волосы. Волосы сопротивлялись – выскальзывали из ножниц, а в дверь стучала мама. Она говорила о магнитных бурях, коротком световом дне, нехватке солнечного света и психиатре. В такой нервной обстановке приличного ежика не получилось. Выравнивать было некогда, я занялась разведением краски в стаканчике для зубных щеток. За дверью стало тихо, краски мне понадобилось всего ничего. Когда я открыла дверь с липкой массой на голове, мама сидела в коридоре на полу и смотрела на меня снизу. Я на всякий случай предупредила, просто озвучив ее вымышленные страхи:
