– Сережка, мне кажется, я начала поправляться!
Стоя у зеркала, Тая с притворным испугом трогала слегка увеличившиеся в объеме бедра, обхватывала себя в тонкой талии и старательно прятала от него самодовольство за нарочито расстроенным видом.
Да, она поправилась немного, но ведь это ей так идет. Девичья угловатость, сохранившаяся в студенческие годы благодаря пакетикам заварной каши на двоих и кефиром, бессонными ночами над детскими колыбельками и метанием между работой, домом и яслями, начала пропадать. Фигура приятно округлилась, не оплыла – нет, придав Тайке тот самый законченный, великолепный вид, которым и должна обладать всякая женщина, по его мнению.
Хаустов быстро отвел от жены жадный взгляд. Нельзя, нельзя было отвлекаться. Работы очень много. Работы ровно столько, что поспать сегодняшней ночью удастся часа три, не больше. На ужин потратил больше получаса, уже нехорошо. Почему так долго? Да потому что Тая позвала его в кухню задолго до того, как подала к столу горшочки с картошкой и мясом. А он поспешил на ее зов, на аромат, вытеснивший из квартиры все остальные запахи. И непросохшей штукатуркой вроде уже из детской не пахло, а там ремонт шел полным ходом. И лаком яхтным с балкона не несло, а там тоже строители сегодня работали. Все заглушил, прихлопнул аромат чесночного бульона, в котором томилась молодая картошка с бараниной.
Он и помчался, на время отложив работу. Сел за стол, сразу потянув на себя плетенку с хлебом.
– Не порть аппетита, – заругалась на него Тая. – Скоро есть будем.
Но пришлось подождать. То мясо было жестковато, то бульон выкипел, пришлось доливать и снова ждать, пока тот опять примется фыркать сердитыми пузырями. Хаустов весь изнылся, таская хлебные корки – любил их с детства. И несколько раз порывался уйти снова в кабинет и продолжить работу. Супруга не позволила.
– Сейчас ты снова за компьютер засядешь, я тебя уже не вырву оттуда, милый. Все остынет. Станешь разогревать, а это уже не тот вкус. Нет, уж сиди. Неужели тебе на работе времени не хватает! – причитала Тая, то и дело засовывая нос в духовку. – Нет бы, пришел, как всякий нормальный человек, с детьми бы поиграл. Со мной поговорил бы. Ведь не видим тебя совсем. Надо жить, Хаустов, как все нормальные люди!
– Вот ради того, чтобы жить, как все нормальные люди, я и работаю, Тайка. – он улыбнулся, незаметно стырив еще одну корку с плетеной хлебницы. – Ты ведь дом за городом хочешь? Хочешь. Детям образование приличное за границей хочешь дать? Да. А еще что моя милая хочет?
