Как-то я неделю прожила в Новом Орлеане, в роскошных апартаментах с балконом. Но балкон был не такой парадный, с кружевной решеткой из металлического литья, как во Французском квартале, а скорее балкон-терраса, глубокий, с деревянными перилами, где хорошо сидеть в полном уединении и дышать свежим воздухом, – как раз такой, какие мне нравятся. Однако в первый же раз, едва переступив порог балконной двери, я увидела там громадного жука. Он лежал на спинке прямо под светильником, и я решила, что он мертв, но потом заметила, как лапки его дернулись раз, потом еще. Жука, несомненно, привлек свет, горевший вчера вечером на балконе, он полетел на этот свет и расшибся насмерть.
Крупные насекомые приводят меня в ужас. А в детстве я боялась даже бабочек и пауков. Впрочем, повзрослев, я практически исцелилась от этих страхов; они словно испарились в кипящем рагу гормонов. Но все же у меня не хватало гормонов, чтобы запросто вступать в контакт с крупными насекомыми в твердой хитиновой оболочке: жуками-дровосеками, июньскими жуками, богомолами, цикадами. А тот жук был по крайней мере два дюйма в длину, с ребристым брюшком и длинными, суставчатыми лапками и крыльями тусклого красно-коричневого цвета. Он умирал, и мне чуть плохо не стало при виде этого несчастного насекомого, дергавшегося в предсмертных конвульсиях; во всяком случае, в тот день сидеть на балконе мне совершенно расхотелось.
На следующее утро, устыдившись своей слабости, я вышла на балкон со шваброй, намереваясь одним взмахом сбросить жука вниз. Но оказалось, что он все еще подергивает лапками и усиками и никак не умрет окончательно. Концом палки я затолкала его подальше в угол, потом уселась на шаткий стульчик в противоположном углу и принялась читать, делая пометки на полях и стараясь даже не смотреть на жука, потому что его судорожные движения меня отвлекали. То, что я никак не могла отделаться от мыслей о нем, было, видимо, связано с тем, что я чувствовала себя в Новом Орлеане, в этом странном городе, абсолютно чужой; кроме того, меня не покидало ощущение, что я нахожусь почти что в тропиках, в жарких, влажных, кишащих всякими тварями, дурно пахнущих и роскошных тропиках, и я с тревогой воспринимала жука как некий зримый их символ. Иначе с чего бы мне уделять ему столько внимания? Весила я, наверное, в две тысячи раз больше, чем он, и жила я в своем собственном мире, вполне понятном мне и совершенно чуждом ему. В общем, мои переживания по поводу жука были абсолютно лишены всякой соразмерности.