— Если мой сын умрет, я вырву тебе сердце, жрица, — где-то
совсем близко клокочет яростью женский голос. — Сделайте все
возможное. А потом и невозможное. Он должен выжить.
Я не могу открыть глаза, только чувствую, как из тела уходит
жизнь. И слышу шорох одежды, шарканье ног. Кто-то пыхтит над ухом,
переворачивая меня на спину.
Хочется добавить, что в дополнение вырву, например, еще и
печень, если меня не спасут, но сил не хватает даже стонать.
Сознание стремительно угасает. Умирать я не хочу. Больше, чем в
предыдущий раз. А ведь это случилось буквально только что...
***
В прошлый раз, перед тем как умереть, говорить я мог. Точнее
даже орать. Что я и делал, кроя моих убийц всеми известными мне
ругательствами. И новых успел придумать парочку. Но внимания на
меня обращали не больше, чем на муху, неизвестно как пролетевшую в
стерильную комнату Лаборатории.
Так что перед моими глазами пролетела не вся жизнь, а только
трехэтажный мат в адрес Лидеров и всех тех, кто на них работает.
Моих бывших коллег. Я еще заканчивал орать «... вашу мать», когда
очутился в огромном темном зале. Эхо от моих последних слов
разнеслось высоко вверх.
«Мать, мать, мать...» продолжало звучать какое-то время, пока я
удивленно оглядывался.
Слева и справа из мрака выступали плотные ряды колонн, охватов в
пять, не меньше. Их вершины тоже скрывались в темноте, как и то,
где эти ряды заканчивались. В нескольких метрах впереди стоял...
кто-то.
Мозг не сразу сообразил и сопоставил размеры, и я принял это за
человека. Трехметровая фигура, укутанная в черный плащ с капюшоном,
скрывающим лицо. А рядом - белый волк. Ростом с меня.
В голове промелькнула мысль, что меня накачали чем-то, чтобы не
орал так душевно. И я брежу - странно, реалистично и
детализировано.
Но я слишком хорошо ощущал горячий воздух на лице и слышал еле
уловимый древесный запах. Что-то шуршало в тенях позади колонн.
Волк дышал, негромко похрипывая.
— И где я? — я попытался изобразить спокойный интерес.
Получилось высоковато. Не пропищал конечно, но хотелось
по-увереннее.
— У западных врат, — ответили мне из тени под капюшоном.
Голос, скрипучий и мрачный, резанул слух. Эхо поскакало по своим
обширным владениям.
— Это, конечно, все объясняет, — не удержался я от сарказма.
— Тебе, человек, возможно и нет. Но это ответ на твой вопрос, —
опять бахнуло мне по ушам.