1. Глава 1
Я прячу руки за спиной, но слишком поздно: хозяин кольца уже стоит в дверном проеме. Сквозняк с грохотом захлопывает окно, и после этого звука, больше похожего на выстрел, становится тихо, как в склепе. Несколько секунд мы просто стоим и смотрим друг на друга, и поэтому кажется, что ничего ужасного еще не произошло.
— Пожалуйста, покажите ладони, — обрывает тишину Граф.
Его тон — бесстрастный, сухой — выдает то, что на самом деле скрывается за учтивостью.
Кольцо до сих пор у меня в руке. Я чувствую тепло металла, нагретого кожей, легкое давление аметиста в центр ладони. Невольно пытаюсь просчитать в уме варианты: оттолкнуть, обхитрить, уболтать, соврать, сбежать через окно…
— Покажите руки, — с нажимом повторяет Граф.
Впервые за три недели он смотрит вот так, прямо в глаза, и я физически ощущаю тяжесть его взгляда.
Необычное имя досталось Графу вместе с коллекцией антиквариата от родителей, о которых он почти ничего не знает. Имя подходит ему идеально. Он высокого роста — я едва достаю до подбородка. Виски выбриты, в темных волосах, зачесанных назад, седина, хотя ему только тридцать. Глаза глубоко-серые, в них мудрость зрелого человека — а может, обычная скука.
У меня не получается представить его загорающим на пляже. Или в одежде с гавайским принтом. Граф часто использует трость при том, что походка у него легкая, и надевает перчатки, хотя на дворе ранняя осень.
И вот он стоит передо мной: в черном пальто, в кашне, ладони сложены на рукоятке трости. А я на стуле (чтобы дотянуться до сейфа), в платье горничной, босиком...
Щелкает замок: Граф запирает дверь изнутри. Подойдя ближе, отставляет трость, кладет ладони мне на бедра... Мгновение — и я уже стою перед ним на полу. Едва выдыхаю, а Граф отпускает меня и отступает на шаг: так удобней прицеливаться взглядом. Смотрит равнодушно, но я чувствую его раздражение.
Протягивает руку. Спохватываюсь и кладу кольцо ему на ладонь. Пытаюсь улыбнуться.
Легкий скрип кожаной перчатки — кольцо зажато в кулак, — и снова воцаряется тишина. Если бы не гулкие удары собственного сердца, наверное, я бы услышала, как пыль оседает на книжных полках.
Постепенно выхожу из шока. Волосы, наспех собранные заколкой на затылке, растрепались. Одна из прядей щекочет шею — я ощущаю это только сейчас. Как и несуществующие отпечатки Графских пальцев на моих бедрах, легким жжением, не терплю прикосновений. Резко пахнет лилиями, стоящими в вазе на столе. В комнату просачиваются сумерки.
