Джо Курц понимал, что когда-нибудь утратит сосредоточенность, что его внимание в критическую минуту отвлечется на что-нибудь маловажное, что инстинкты, которые он лелеял и развивал на протяжении почти двенадцати лет пребывания в тюремном корпусе и благодаря которым сумел выжить, рано или поздно подведут его, и именно в тот день он умрет насильственной смертью.
Но это случится не сегодня.
Вознамерившись заехать в заведение под названием «Хот-доги[1] Тэда», находившееся на Шеридан-драйв, он заметил старый «Понтиак-Файерберд», свернувший вслед за ним и приткнувшийся на дальней стороне стоянки. Выйдя из машины, он увидел, что в автомобиле сидят трое мужчин, а двигатель машины продолжает работать. «Дворники» сбрасывали с ветрового стекла «Понтиака» непрерывно падающий снег, отчего на стекле образовались две черных дуги, но Курц смог разглядеть три мужских головы, отчетливо подсвеченные находившимися позади городскими огнями. Еще не было шести часов вечера, но тем не менее на город спустилась темная, холодная ночь, которая, казалось, окружала человека со всех сторон непреодолимыми стенами, грозя вызвать припадок клаустрофобии, такая ночь, которая бывает только в Буффало, штат Нью-Йорк, в феврале месяце.
Курц сунул руку в «бардачок» своего потрепанного «Вольво», нашарил там три свертка четвертаков,[2] опустил их в карман полупальто и вошел в «Хот-доги Тэда», там он заказал себе две сосиски со всеми полагающимися причиндалами, кроме острого соуса, нарезанный тонкими колечками лук и черный кофе. Все это время он стоял так, чтобы иметь возможность краешком глаза наблюдать за «Файербердом». Поэтому он заметил, как из машины вышли трое мужчин. С минуту они о чем-то разговаривали, стоя под хлопьями падающего снега, а затем исчезли из виду. Ни один из них не вошел в ярко освещенный ресторан.
Курц взял поднос с едой и направился к столикам, обойдя по дороге длинную стойку, оснащенную конфорками на древесном угле и автоматами для продажи напитков. Он выбрал себе кабинку, находившуюся подальше от окон, откуда он все же имел возможность видеть кое-что из происходившего снаружи, а также следить за всеми дверями.
Это были Три Марионетки.
Курц имел возможность достаточно долго разглядывать их, чтобы безошибочно определить, с кем ему пришлось иметь дело. Он знал настоящие имена Марионеток, но это не имело значения – на протяжении всех лет, которые он провел вместе с ними в тюрьме маленького городка Аттика, все называли их только так – Три Марионетки, и никак иначе. Белые мужчины лет тридцати – тридцати пяти, не связанные друг с другом ничем, кроме своеобразного marriage а trois
