Пьер улыбнулся красавице-медсестре и
закрыл глаза. Укола он почти не почувствовал, лишь голова слегка
закружилась, а в ногах появилась расслабленность. Хорошо... Теперь
вздремнуть бы.
Ему
вдруг показалось, что тело словно бы плывет по невидимой реке.
Неумолимый поток уносил его все дальше и дальше, стремительно
засасывая в мутную безнадежность. В душе холодным, липким комком
зародился страх, нарастая с каждой секундой. Еще мгновение – и
страх превратился в животный ужас, безотчетная паника накрыла Пьера
с головой, сжала горло, мешая дышать. Жадно ловя губами воздух, он
открыл глаза. Что происходит?!
Вокруг
стояла кромешная тьма.
Страх
исчез так же внезапно, как и появился. Дышать стало проще, и Пьер с
облегчением перевел дух. Фу-ух, отпустило... Что за дрянь ему
вкололи?! Врагу не пожелаешь.
Немного
успокоившись, он прислушался к своим ощущениям. Вроде ничего не
болит. Лежит на чем-то твердом, явно не на кровати. Пьер осторожно
огляделся. Вокруг по-прежнему была тьма, но теперь он заметил
колеблющиеся огоньки, кое-где разрывающие мрак.
Глаза
постепенно привыкали к темноте, и в слабом свете мерцающих огней
Пьер смог различить несколько массивных колонн, силуэт окна с
кованой решеткой, а высоко вверху – что-то похожее на старинный
сводчатый потолок. Брр, холодно... Где он?
Сладковатый запах щекотал ноздри. Что-то знакомое...
Ну конечно, ладан! Уж ему ли не знать! В Париже Пьер частенько
ходил на службу в православный храм на улице Дарю. Будучи выходцем
из семьи русских эмигрантов, он считал, что это помогает ему
сохранять память о Родине.
Огоньки, запах ладана. Точно, лампады! Как он сразу
не догадался? Ну конечно, это же церковь!
Уж не
отпевать ли его собрались? Может, он впал в летаргию, и его приняли
за мертвого? Господи Боже, только этого не
хватало!
Пьер в
панике вскочил... и тут же свалился. Ноги не держали, тело не
слушалось, словно вообще ему не принадлежало. Он попытался
крикнуть:
– Je suis vivant!
Aidez-moi![1]
Но
вместо слов из горла вырвалось какое-то бульканье, похожее то ли на
крик, то ли на плач.
В
темноте за окном раздалось сердитое карканье. Потеряв над собой
контроль, Пьер снова попробовал вскочить, истошно
заголосив:
– Au
secours![2]
И вновь
оказался на полу, не сумев выговорить ни слова. Да что ж такое-то?!
Не умер ли он, в самом деле? Может, в шприце был
яд?
