И вот на сцену является Смерть. Остро заточенное, сверкающее лезвие косы высится над «курносым» черепом, классический белый саван облекает фигуру… неожиданно мощную, раздобревшую, с внушительным животом.
– Смерть, а Смерть, – недоумённо вопрошает Главный Герой, – почему ты такая… толстая?!
– Война была недавно. – Разжиревшая Дама-в-Белом-и-с-Косой смачно цыкает зубом. – ОТЪЕЛАСЬ.
Бертольд Брехт
Дорога обречённо стелилась под неимоверно грязные, всего лишь полчаса назад остервенело месившие серо-синюю жижу, ксартановые гусеницы джиба. Везделаз (под бесформенными потёками и пятнами болотного ила – неожиданно кроваво-алого цвета) нагло пёр по осевому пунктиру личной королевской магистрали. Приватная собственность монарха казалась не просто подметенной, вымытой и, как следствие, чистой, а вылизанной – тщательно, со знанием дела…
– Я бы сказал, примерно так зубная щётка юноши, недавно призванного в армию, обрабатывает сантехнику мест общего пользова… – оценивающе, вприщур глядя сквозь треугольный проём приоткрытого смотрового лючка на дорожное полотно, начал высказываться младший из двоих.
– Э! Э! Ты говори, говори, да не заговаривайся! – поспешно перебил его старший. – В смысле, не падай духом! Мы, конечно, вляпались, но не до такой же степени.
– Да уж, бывало и хуже. – Парень бросил скептический взгляд на потолочный дисплей, сейчас демонстрировавший путь, уже пройденный напарниками; две грязно-серые полосы тянулись за джибом, отдалённо напоминая кильватерные струи. – А так хочется победить по-честному, без аварийного отступления…
– По-честному – это когда живой. Нас вполне можно убить, если…
– Думаешь, выберемся?..
– Куда ж мы денемся с… хэ, с подводной лодки. – Мужчина тоже взглянул на потолок.
– Ещё одна идиома, командир? Бесценный перл из сокровищницы афоризмов предков… по отцовской линии?
– Вроде того. Из глубины веков… – старший опять хмыкнул, – хэ, всплыла. Или с того самого донышка, которое нас поджидает, если не выберемся. Таким образом, привыкай… салага.
В отсеке бронированного внедорожника, предназначенном для размещения ездоков, на амортизационных ложах полусидели двое. Точнее, полусидел младший, исполняющий функцию водителя; второй скорее полулежал, причём лицом не по ходу движения, а назад. Запавшие, почти лишённые ресниц глаза мужчины, обежав внутреннее пространство, в который раз остановились на разомкнутых лепестках ромбовидного люка, прорезбвшего заднюю стенку салона прямо посередине.
