Часть VII
— Он жульничает! Это не те карты,
которые я ему сдал. Ой.
Глава 1
Где-то недалеко от деревни Вешки, что за МКАДом, раскинулся
элитный коттеджный поселок. Всё как водится: с охраной, шлагбаумом
и чистенькими газонами. А в центре поселка — монастырь, который был
больше похож на крепость. Его высоченные стены окружали несколько
старинных белокаменных часовен с золотыми маковками, церковь с
голубой луковкой купола и хозяйственными постройками. Ещё здесь
стояло пятиэтажное вытянутое здание со стрельчатыми окнами,
коваными решетками и лепниной на светлом фасаде. Вот в этот почти
дворец меня и привезли после того, как я переоделся в подвале
клуба.
Сейчас я оказался на третьем этаже в крошечном кабинете с видом
на церковь. На куполе последней уже играли лучи восходящего
солнца.
В кабинете я был не один. На резном кресле с позолоченными
подлокотниками восседал Константин. Он положил мосластые руки на
крышку массивного п-образного стола из красного дерева и хмуро
смотрел на меня. А я мысленно матерился, изумляясь местной роскоши.
В углу стоял антикварный шкаф с изогнутыми ножками. И он был битком
набит старинными книгами в кожаных переплетах, от которых пахло
стариной. С потолка свисала хрустальная люстра, а под ногами лежали
медвежьи шкуры. Даже низенькая кушетка, на которой я сидел, стоила
немалых денег. Что уж говорить о телефонном аппарате, выполненном
под старину? Он был отделан серебром и слоновьей костью.
Инквизитор несколько секунд понаблюдал за мной и проронил,
словно оправдываясь:
— Это не мой кабинет.
— Слишком бедно обставлен и маленький? — иронично сказал я,
глянув на Константина. Тот сидел в трех метрах от меня. И мне были
прекрасно видны его глаза, в которых блеснуло отвращение.
— Вычурно. Всё блестит. Я бы никогда не создал себе такой
кабинет. Но это сейчас не имеет значения. Ты подумал над моим
предложением?
— А если я не присоединюсь к ордену? То, что тогда? — хмуро
спросил я.
Ещё в подвале клуба, возле сотен трупов, Константин дал мне
выбор. Стать неким символом инквизиции или же свалить домой. Но
выбор был мнимый. Нелюди убьют меня, если я не окажусь под защитой
ордена. До патриархов дойдет то, какую роль я сыграл в побоище. И
они точно не оставят меня в покое.
Понимал это и Константин. Поэтому он с легкой отеческой улыбкой
смотрел на меня. В его глазах я был неразумным ребенком, который
отказывается лишь из чистого бараньего упрямства.
