В МОНАСТЫРЕ святого Фомы случился переполох. Братья поймали суккуба. Двое монахов тихонько подкрались и накинули на неё сеть, обвязав для верности железной цепью. Умирая от страха, они часто крестились и лихорадочно бормотали молитвы всю дорогу, пока не водворили демона в тёмную сырую клетку монастырского подвала. Потом долго спорили около входа, кто станет одевать на неё кандалы. Наконец привели старого слепого монаха, который на ощупь застегнул их на тонких лодыжках суккуба и тотчас был вытащен из клетки. Братья сбились в кучу во дворе и долго совещались, что делать с этим отродьем Сатаны. Кто-то предложил облить её маслом и поджечь, кто-то говорил побить её камнями, другие требовали устроить расправу в лучших традициях святой инквизиции, однако, ни один не соглашался войти в клетку, а тем более притронуться к ней, чтобы утащить в помещение, специально и со знанием дела устроенное для еретиков и ведьм. Слепого монаха пришлось списать со счетов, так как после прикосновения к суккубу он немедленно слег и кашлял кровью, однако прозрел, чем вогнал в панический ужас и без того напуганных монахов. Наконец один из братьев сказал, что лучше послать за инквизиторами и настоятелем, который уже неприлично долго гостит в Риме. Пусть начальство само решает, что делать с нечистым, а они пока пойдут и вознесут молитвы Всевышнему о спасении души и обители, а заодно придумают, что делать с суккубом, пока настоятель и инквизиция едут в монастырь.
Как раз в то время, когда шипящая громким шёпотом братия дискутировала возле монастырских застенков, в обитель вернулся брат Амадеус. Он был местным лекарем, прекрасно разбирался в травах и минералах, немного знал астрологию, неплохо рисовал, любил музыку и являлся на службу только для того чтобы послушать орган. Амадеус имел несносный характер. Он был замкнут и порою резок, а если и улыбался, то эта улыбка отсвечивала презрением или жалостью, так что всем казалось, что он единственный взрослый среди них. Его манеры высокомерного снисхождения до ближних своих сильно раздражали монахов. Они немного побаивались Амадеуса, поэтому обращались в случае крайней необходимости. Но он был приближен к настоятелю, который страдал подагрой и болями желудка и очень благоволил к Амадеусу, но особенно ценил своего лекаря за снадобья, которые тот в больших количествах заготавливал для поездок в дальние края и паломничества по святым местам. Хотя при монастыре и шушукались, что те самые «святые места» имеют иные названия и назначения, всё же никто в открытую не решался бросить настоятелю в лицо такое обвинение. Ведь кое с кем из Рима тот был на короткой ноге, а кому-то из инквизиции приходился близкой роднёй. Поэтому монахи молчали. Да и грех было роптать: их стол, не в пример другим монастырям, был обилен, откупоривать бочки с вином разрешалось не только по праздникам, за чтение еретических книг, коими была богата монастырская библиотека, не наказывали, да и к работе никто не принуждал.
