— Собственно говоря, сегодня я
окончательно решил, что такой раздолбай в качестве ученика мне
больше не требуется, — веско произнес развалившийся в кресле лысый
старикашка. Еще раз смерил меня взглядом с головы до ног, скривил
неодобрительную гримасу и потянулся за бокалом вина.
Мне же оставалось лишь почтительно
стоять и, фигурально выражаясь, обтекать. Так как за последние
десять минут учитель потратил львиную долю своего богатого
словарного запаса с одной-единственной целью — донести до меня всю
ничтожность моей личности и всю бесперспективность ее, личности,
дальнейшего существования.
Досталось слабым успехам в области
оперирования магической энергией, невразумительным результатам во
время практических занятий, не осталась забытой легкая неряшливость
в повседневной жизни... Учитель даже намекнул, что новые языки — и
те даются мне хуже, чем могли бы. Хотя я до сегодняшнего утра
наивно считал, что как раз в изучении древней письменности
продвигаюсь лучше всего.
Но все эти мелкие придирки,
оправданные и не очень, терялись и меркли на фоне итоговых слов.
Меня просто-напросто выставляли из уже привычной жизни, наполненной
ощущением тайны и, чего уж греха таить, избранности. Прощайте,
древние свитки и легкий серебристый туман магии. Здравствуй,
прилавок в таверне отца и насмешки над неудавшимся чародеем.
Наверное, мысль о грядущих переменах
и заставила меня включить голову. Не знаю, как обстоят дела в
остальной Пустоши, но в Хрустальном оба городских мага считали себя
настолько выше остальных жителей, что пользовались заслуженной
нелюбовью всех подряд от мала до велика. Само собой, в лицо им
никто ничего подобного не говорил, да и не скажет никогда — из
опасения за целостность своей шкуры. Но вот бывший ученик мага —
это совсем другое дело. Никто не упустит возможности поиздеваться
над тем, кто почти взлетел в неведомую высь, но не удержался и
шлепнулся обратно. Народец у нас в городе тот еще. Жалостью и
состраданием никто особо не блещет.
Да и вообще возвращаться к жизни
сына трактирщика мне хотелось мало. Таскать посетителям пиво,
чинить поломанную ими мебель, иногда получать по физиономии от
упившихся в хлам... Для последнего, впрочем, существует наш
вышибала, Хоральд, но здесь раз на раз, как говорится, не
приходится.
