На календарях было 22 июня 1941 г. На православных календарях – 9 июня, День всех святых… Впрочем, миллионам людей сразу же с утра стало не до календарей и не до святцев. А сколько из них даже не успело подумать, какое сегодня число! Умирали во сне под рушащимися домами. Смерть косила и тех, кто выскочил из уютных постелей, ошалело метался спросонья. А в памяти других 22 июня запечатлелось не в качестве какого-то отдельного дня. Дата врезалась, как удар, переломивший жизнь на «до» и «после». Отбросивший в невозвратное и, кажется, уже нереальное прошлое все, что было раньше – радости, печали, хлопоты. Перекинувший людей в совершенно иное измерение. С иными заботами, оценками, системами ценностей.
Вся западная граница Советского Союза вдруг задвигалась, загрохотала кошмарным наваждением. Вскипела разрывами, взревела моторами, на огромных расстояниях высветилась полыхающими пожарами – и поползла. Граница ползла на восток лавинами тупорылых танков, чужой каркающей речью, явственно обозначаясь полосами и пунктирами коптящего пламени, будто гигантским факельным шествием. А по дымному небу наплывали тучи самолетов, зажигая на пути этого шествия новые города, села, машины, вокзалы, аэродромы…
Где-то еще не знали о катастрофе. Люди сладко потягивались, просыпаясь. Открывали окна и раздергивали занавески ласковым лучам солнышка. Привычно строили планы – куда пойти сегодня, какие дела предстоят на завтра. Самые неотложные, самые насущные дела, как же без них? Не зная, что их дела уже перестали быть насущными и уже отброшены за ненадобностью. Перелом жизни катился к ним по проводам связи, по радио, зазвучал вдруг из репродукторов голосом Левитана: «Сегодня в двенадцать часов будет передано важное правительственное сообщение…»
А в Москве под сводами Елоховского собора местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) обратился к затаившим дыхание прихожанам: «…Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью он и на сей раз развеет в прах фашистскую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и Верой и выходили победителями…» [31]. Говорил старый, изможденный недугами человек, но его слабый голос наполнялся какой-то иной, внутренней силой. Его слова зазвучали в других храмах России, понеслись в разные страны. На весь мир… Церковь благословляла «предстоящий всенародный подвиг». Хотя в этот день, 22 июня, только Церковь предвидела и открыто сказала, что впереди лежит именно подвиг и что ему суждено стать всенародным.
