В двадцатые годы в нашем селе жил и ярко действовал некто Лёся (Отпущеников Алексей). Рассказывают, невысокого роста, смуглый, резкий… Лёсю боялись как огня: он был смел и жесток. Отчаюга.
Вовсе вышагнул он за черту, когда зарезал собственную жену. Жена, сколько-то прожив с ним, заявила, что – хватит: больше выносить его гульбу и поножовщину ей не по силам. И ушла. К отцу и к матери. Лёся подкараулил ее и дважды, под ножом, спросил:
– Будешь жить со мной?
И дважды решительная женщина сказала:
– Нет.
Лёся ударил.
Наказание выдумали Лёсе диковинное: год аккуратно ходить в церковь – замаливать грех. Лёся ходил, демонстративно зевал в церкви, потешая дружков и молодых баб и девок.
История, которую я хочу рассказать, случилась позже, когда Лёся, собственно, занимался уже разбоем. Воровал и грабил он не в своем селе, куда-то уезжал. В своем селе только брал лошадей. Приходил вечером к мужику, у которого хозяйство посправней и кони на выезде ладные, и говорил:
– Дай пару́ на ночь. К свету пригоню.
Мужик давал. Как не дашь? Не дашь – так возьмет. Управы на Лёсю нету, власти далеко – не докричишься. Давал мужик коней и всю ночь обмирал от страха и жали: а ну-ка да пристукнут где-нибудь Лёсю… Или врюхается на воровстве да в бега ударится. Прощай кони! Но к свету Лёся коней пригонял: судьба пока щадила Лёсю. Зато Лёся не щадил судьбу: терзал ее, гнал вперед и в стороны. Точно хотел скорей нажиться человек, скорей, как попало, нахвататься всякого – и уйти. Точно чуял свой близкий конец. Да как и не чуять.
Конец ознакомительного фрагмента.
