Вернувшись в «Дубочки» к хорошо нам знакомым, дорогим и любимым Василию Петровичу и его жене Алене, мы застали их за сборами в дорогу. В комнате хозяйки прямо на застеленной покрывалом кровати стояли два раскрытых чемодана. В один – самый большой и вместительный, обтянутый добротной телячьей кожей, Алена сосредоточенно складывала свои вещи, стараясь не упустить ничего, что могло бы ей пригодиться в поездке. А второй чемодан поменьше, зато из кожи крокодила, находился в ведении горничной – Марины. Горничная укладывала в него вещи хозяина.
Алена между делом одним глазком поглядывала в сторону окна, где по небу ползли низкие серые тучи, и бормотала себе под нос:
– Плащик на случай похолодания. Зонтик на случай дождя. Сменные туфли с закрытым носом на случай, если на дорогах будут лужи.
– Алена Игоревна, – отозвалась Марина, – а не слишком ли вы много думаете о дожде, плохой погоде и вообще о проблемах? Смотрите, накликаете!
– Марина, занимайся своими делами, – отмахнулась Алена от горничной и продолжила бормотать: – Итак, платье на первый день у меня уже тут. Дальше – костюм на второй день. А вот что же надеть на третий день праздника?
– А куда пойдете-то? – влезла любопытная Марина.
– Подразумевается прогулка на лоне природы. И что же мне взять для общения с природой?
– Эх! – вздохнула Марина, словно услышав лишь первую часть фразы своей хозяйки. – Вот бы и мне тоже… на природу… вместе с вами.
Алена не отреагировала на намек служанки. Как раз в этот момент она извлекла из вороха тряпок свои любимые джинсы и воскликнула:
– Ага, пожалуй, вот эти брючки мне как раз и подойдут!
– Ну уж, выкиньте вы их обратно! – снова вмешалась Марина. – Они ж у вас чисто белые. На природе вы на них мигом пятен насажаете, потом комплексовать будете и нервы Василию Петровичу все вымотаете, что у вас брюки-то грязные. Вот поехала бы я с вами, я бы вам эти ваши брюки хоть каждый день стирала. Даже по два раза на дню!
Голос горничной звучал вкрадчиво. Тем не менее Алена отмахнулась от нее:
– Марина, помолчи, а?
Но горничная была человеком упрямым и твердолобым. Если уж Марине охота было высказаться, она это делала, невзирая на ранги и лица.
– И утюгом бы сушила, – бубнила она свое.
