Лепестки на ветру

Как молоды мы были в день побега! Какой восторг должен был охватить нас, когда мы освободились из этого гиблого, удушающего места! Какую радость мы должны были ощущать, сидя в автобусе, неспешно движущемся к югу. Но если мы и радовались, то никак не показывали этого. Бледные и молчаливые, мы смотрели в окно, напуганные всем, что видели.

Свобода. Есть ли слово прекраснее? Нет, пусть даже холодная и костлявая рука смерти готова настигнуть нас и утянуть назад, если Бог отвернется от нас здесь, в этом автобусе. Бывают в нашей жизни такие моменты, когда просто необходимо верить в кого-то.

Проносились часы и мили. Наши нервы были натянуты, потому что автобус часто останавливался взять или выпустить пассажиров, «на короткий перерыв», на завтрак, наконец, чтобы подобрать огромную негритянку, которая одиноко стояла на перекрестке грязной грунтовой дороги и бетонки, проложенной между штатами. Целую вечность она влезала в автобус, потом втаскивала множество свертков… Когда она наконец уселась, мы пересекли границу между Виргинией и Северной Каролиной.

О! Какое облегчение покинуть этот штат, место нашего заточения! Впервые за несколько лет я немного расслабилась – совсем чуть-чуть.

Мы трое были младше всех в автобусе. Крису было семнадцать, и он был потрясающе красив: длинные вьющиеся светлые волосы до плеч, голубые глаза, опушенные темными ресницами. Их цвет напоминал цвет летнего неба, да и сам он был как теплый летний день: делал безмятежное лицо, несмотря на весь ужас нашего положения. Его прямой, прекрасно вылепленный нос внушал мысли о силе и зрелости, обещая, что Крис станет таким же, каким был наш отец, – тип мужчины, от одного взгляда которого сердца женщин начинали трепетать, даже и взгляда не нужно было… Его лицо выражало уверенность, он выглядел почти счастливым. Собственно, он и был счастлив, пока не смотрел на Кэрри, но, взглянув на ее больное бледное личико, начинал хмуриться, и глаза его омрачала тревога. Он стал нервно перебирать струны гитары, висевшей у него на плече, наигрывая «О Сюзанна» и тихо подпевая приятным грустным голосом, который трогал меня до слез. Мы посмотрели друг на друга и одновременно ощутили печаль от тех воспоминаний, что навеяла нам мелодия. Мы словно были единым существом. Я не могла долго смотреть на него – боялась разрыдаться.