– Пустите бут... о го-осподи! Отдайте сию минуту! Не смейте опять напиваться! Да ну же – отдайте бутылку. Я ведь вам сказала: ночь продежурю и буду давать понемногу. Отдайте. Если будете так продолжать, в каком же виде вы домой поедете. Ну дайте – пусть у меня будет – я половину в ней оставлю. Пу-сти-те. Вы слышали, что доктор Картер говорил. Ночью я буду дежурить, давать из нее понемногу, наливать в нее порциями... Да ну же... Я сказала ведь вам... Я устала, не могу драться с вами весь вечер... Что ж, пейте и упейтесь до смерти, как идиот.
– Пива хотите? – спросил он.
– Не хочу я никакого пива. О господи, опять мне любоваться на вас пьяного.
– А ночью я кока-колу буду пить, – сообщил он.
Девушка присела на кровать, тяжело перевела дух.
– Но какими-то доводами вас можно пронять?
– Только не вашими. Не мешайте – пролиться может.
«Не мое, совсем не мое это дело вытрезвлять его», – подумала она. И снова борьба за бутылку, но на этот раз он уступил, посидел отвернувшись, уронив голову в ладони, – опять дернулся к спиртному.
– Только дотроньтесь, я ее брошу и разобью, – быстро проговорила медсестра. – Вот увидите – в ванной, об кафельный пол.
– И я наступлю на осколок, или сами наступите.
– Так не рвите из рук – о-ох, вы ж обещали...
Она вдруг разжала пальцы, и бутылка скользнула из руки гладкой торпедой, мелькнув красным и черным и надписью: «СЭР ГАЛАХАД; ОЧИЩЕННЫЙ ЛУИСВИЛЛСКИЙ ДЖИН». Перехватив за горлышко, он швырнул бутылку в открытую дверь ванной. Она разбилась вдребезги, и на время наступила тишина, и девушка раскрыла «Унесенные ветром», где обо всем таком красивом и давно ушедшем. Но ее тревожило, а вдруг он пойдет босой в ванную и порежет ногу, и она то и дело отрывалась от книги, поднимала на него глаза. Спать очень хочется... Теперь он заплакал и сделался похож на того старого еврея, за которым она ходила тогда в Калифорнии; тому часто надо было в ванную. А с этим, с алкоголиком, сплошная мука. Но, видно, что-то мне в нем нравится, подумала она.
Подстегнув себя: «Работай!», она встала, заставила дверь в ванную стулом. Ко сну клонило потому, что больной поднял ее рано, послал за газетой с отчетом о матче Йель – Дармут, и за весь день не удалось отлучиться домой. Перед вечером к нему приехала родственница, пришлось пережидать визит в холле, сидеть на сквозняке в одном форменном платье, без свитера.
