Кипр, Ларнака. За 6 месяцев до съемок проекта «Ясновидящие»
Let’s get some food, honey. I don’t want you to die from starvation[1].
– Я не хочу есть, – пробормотала Саша, поднимая голову от груди собаки.
Овчарка слабо застонала, и это заставило девушку сразу же забыть о стоящей перед ней плохо говорящей по-английски горничной.
Если Ральф стонет – значит, он все еще жив!
Сердце собаки бьется еле-еле, дыхание медленное. Кажется, силы буквально на глазах покидают бедного песика. Он, обычно молотящий по полу хвостом при приближении хозяйки, уже даже не может вильнуть своей пушистой метелочкой. Местный ветеринар, пытавшийся две недели вытащить Ральфа с того света, сдался и посоветовал усыпить животное. Он уверял: «Возраст, ничего не поделаешь. Счет идет уже не на дни, на часы».
Тем не менее, собака жива. Она даже постанывает. Конечно, вряд ли стон можно считать признаком выздоровления. Но как же все-таки хочется, чтобы Ральф выкарабкался!
Только бы врач ошибся! Ведь они же бывают – врачебные ошибки…
– Ральфик, любимый, не оставляй меня, – Саша снова примостилась на подстилке рядом с недвигающимся телом. – Я тебя очень-очень люблю. Тебя мне подарила мамочка. Мама ушла, и ты уходишь, и я этого не вынесу, не вынесу. Живи, собачка моя, живи, пожалуйста!
– Just dog… You will kill yourself![2]– воскликнула горничная, поправляя темно-синее форменное платье.
В ее карих глазах читалось явное недоумение.
Горничная стояла довольно далеко. Однако Саше казалось, что она буквально слышит все ее мысли; слышит так явственно, как будто они звучали вслух, причем по-русски.
«Так переживать из-за какой-то собаки?! Находясь здесь, в Ларнаке, на роскошной вилле? Да ведь тут все к услугам молодой хозяйки! Если бы я так жила – уж я бы не грустила! Кстати, русская девчонка ведь прехорошенькая – с длинными русыми волосами, огромными голубыми глазами. Правда, в них столько грусти – и это в двадцать-то лет!»
Горничная была совершенно права.
Огромный роскошный особняк, утопающий в тени прибрежных пальм, отделан со вкусом. Этот дом и прежде не могли назвать аскетично оформленным, однако отец Саши после покупки виллы пригласил дизайнера из Италии, превратившего дом в настоящий дворец. Теперь здесь возле мраморных колонн и арок журчат фонтаны, античные скульптуры отражаются в венецианских зеркалах, старинная дорогая мебель, кажется, одним своим видом успокаивает и помогает забыть о городской суете. У причала на собственном пляже пришвартована яхта. Стоит только Саше сказать слово – и ее умчат в морскую даль, бирюзово-синюю, с легкой белой пеной колышущихся волн. Впрочем, девушка не пользуется яхтой, как и не проявляет никакого интереса к дорогому красному спортивному автомобилю, купленному специально для нее. Она не ходит в магазины, не сидит в многочисленных кафешках на набережной. Даже пока собака не заболела, Саша из дома выходила разве что для того, чтобы посетить службу в церкви. Теперь же, когда Ральф слег, она вообще круглыми сутками сидит рядом с псом, спит возле его подстилки.
