Йоркшир, Англия,
ноябрь 1841 года
Он оказался не готов к встрече с добропорядочной английской мисс – если это определение было применимо к огненноволосой девчонке-сорванцу, которая подстерегала Патрика Чаннинга на пороге его дома…
Он едва не выругался. Причем во весь голос. Очередное доказательство того, что этим вечером мистер Чаннинг был не расположен к соблюдению светских манер, и неважно, что грандиозный осенний бал, затеянный его матерью, в самом разгаре.
У Патрика выдался отвратительный день – началось все с того, что конь мистера Чаннинга захромал, и его, вернее всего, придется забить, а закончилось очередной ссорой с братом, причем по столь ничтожному поводу, что Патрик уже успел его позабыть. Мисс Бакстер, стоящая сейчас перед ним, была нисколько не повинна в дурном настроении Патрика – просто подействовала на него подобно соли, попавшей на рану…
Ей следовало бы находиться совсем в ином месте. В бальном зале, например, в компании прочих гостей, попивать шампанское и танцевать… А она бродит по холлу – либо по неразумию, либо вынашивая некий тайный план.
Патрик мог побиться об заклад, что справедливо как первое, так и второе.
Скидывая тяжелое пальто на руки лакея, он пытался подавить приступ раздражения, вызванный видом мисс Бакстер. Вот уже неделю она постоянно путалась у него под ногами. Звали ее Джаннин. Или Джозефина?… Что-то на «Дж»… Противный, раздражающий звук, что-то сродни жужжанию осы…
– Я могу быть вам чем-то полезен, мисс Бакстер?
Приходилось признать, что юная леди достаточно хорошенькая. Прелестная, миниатюрная и весьма свеженькая – похоже, загородный воздух благотворно сказался на цвете лица этой столичной штучки. Зеленые глазки опушены густейшими ресницами. Очень впечатляющая грудь, выгодно подчеркнутая шелком цвета слоновой кости… Патрик присмотрелся бы к ней повнимательней, будь он в более благостном расположении духа и не такой уставший.
– Только не говорите, что ничего не помните!
Мисс Бакстер надула губки и провела пальчиком по кромке причудливо разрисованного веера.
Стояла середина ноября, а ночью, должно быть, ударит морозец. И оттого, что она обмахивалась веером, при этом ежась от холода, в платье, словно сотканном из паутины, Патрику окончательно расхотелось продолжать эту странную беседу.
