Когда приходит пора для Цезарского Гриба
Это – противоположность грибного сезона
Ибо Цезарский Гриб появляется в марте
А грибной сезон наступает в сентябре
Шестью месяцами раньше
На полгода
Равноденственно
Осеннее равно весеннему
Надеешься ли ты на большее,
Чем на лучшее равновесие
Между страхом и желанием
И только заблудший
Кто найдет путь прямой
Ни в лесу, ни в поле
Не будет мантий, подобных Цезарским, пурпуром отделанным
Даже целая улица, отделанная пурпуром
И на ней каждая дверь
Завернута будет в разную оберточную бумагу
Сентябрьские грибы полуночи
Показывают ритмы виденья
Двигаться мимо нельзя, не спотыкаясь об них
Стирай свои ленты
Стирай молнией свои ленты.
Пол Рики «Когда Приходит Пора для Цезарского Гриба...»
– Отличный гарнир к мясу, Мардж, – заметил я, c упоением прожевывая пищу. Еда была действительно хороша.
– Рада, что тебе понравилось, – отозвалась она, протирая очки, и ее лицо расплылось в снисходительной улыбке. Мардж, вне всяких сомнений – красивая женщина.
Сам я испытывал удовольствие, но вот Лиза размазала еду по всей тарелке, и ее нижняя губа презрительно поджалась.
– Неужели тебе не нравится, Лиза? – поддразнила ее Мардж.
Ребенок ничего не сказал, только качнул головой, и выражение на его лице осталось неизменным.
Глаза Гари вспыхнули. Маленькая Лиза откровенно не поднимала глаз с тарелки.
– О! Да ты, черт возьми, должна уминать за обе щеки, девочка! – свирепо рявкнул он. Лизу перекосило так, как будто его слова оказали на нее физическое воздействие.
– Оставь ее, Гари. Если она не хочет, то ей и не нужно это есть, – примирительно рассудила Мардж.
Взгляд Гари оставил ребенка. Уловив представившуюся возможность, Лиза выскользнула из-за стола и вышла из комнаты.
– Куда, как ты думаешь... – начал Гари.
– Ох, оставь ее в покое, – фыркнула Мардж.
Гари взглянул на нее и машинально сделал маниакальный жест своей вилкой.
– Я говорю одно, ты другое. И не стоит, блядь, удивляться, что меня не уважают в моем собственном чертовом доме!
Мардж робко пожала плечами. У Гари был крутой нрав и он действительно взвинчен с тех пор, как вышел из тюрьмы. Он повернулся ко мне, требуя понимания.
– Видишь, как оно, Джок? Каждый раз, твою мать! Обращаются со мной так, словно я невидимка хренов! В моем, блядь, собственном доме. Мой собственный ребенок, мать его так! Моя собственная жена, черт возьми. Господи боже, – простонал он, насмешливо указывая на Мардж.
