Что ж, без хозяина ты отправляешься в путь.
Больше мне нечего дать, да и надо ли больше…
Будет водица холодной слезой по чуть-чуть
путь окроплять, отсылая всё дальше и дальше,
как бы стараясь помочь, но опять не туда.
Новые руки, которые примут – едва ли
будут с почтением перебирать. Без труда
пальцами мокрыми трогая список печали…
Но отправляйся – я буду писать тебе, в след
твой попадая, как некогда, чтобы не сгинуть,
шёл за товарищем, не получая в ответ
малую долю тоски, что корячилась в спину.
Я же старался, всегда доверяясь тебе,
как одному из немногих, кому можно верить,
если не боль и тоску о несчастной судьбе,
то одиночество в сумме с печалью доверить,
чтобы однажды, когда ты отправишься в путь,
яркая краска не смыла, рука не затёрла
то, что сославший тебя не сумел зачеркнуть,
чтобы тебя за меня не схватили за горло…
Чтобы когда-нибудь в месте, не знавшем меня,
ты очутился и чьи-нибудь добрые руки
вдруг согласились, меня за ошибки виня,
всё сохранить – просто так, даже, может, от скуки…
Чтобы тогда, среди прочих забот о судьбе,
как – не о жизни, осталась какая-то малость,
переносимая только во мне в тебе,
как драгоценность, что будто в наследство досталась
от соглядатая, что не спешит указать
правильный путь и флажками разметить дорогу
для возвращения, чтобы в итоге сказать:
«Все хорошо. Ты свободен теперь, слава Богу!..»
Но одиночество учит порядку вещей
тех, что твои, а не чьи-то… Бумажная память —
всё же надёжней воды, что почти без затей
перемывает по берегу мелкие камни.
Только теперь, когда ты совершенно один —
Время – не я – твой попутчик в означенной жизни.
Как там у классика-женщины? – «холод рябин»
освобождает не то что от жизни – от мысли. —
Так и выходит – тебе одному, без меня,
даже без друга, что был до последнего верен —
к новым пределам, где, может, круглее земля
и обозримее для понимания Время,
что будто спит здесь, где я коротаю свой срок,
где тополя и немного корявые вязы
вид украшают присутствием и между строк,
как запятые, торчат, хоть ничем не обязан
им переписчик своей непутёвой судьбы,
но и игра в поддавки – не годится для жизни,
пусть и вдали от Империи, но у воды,
перебирая в руках – не монеты, но числа,
