Она могла всё делать сама: водить машину, управлять белоснежным быстроходным катером, грациозно сидеть в седле, а белые бриджи и кокетливая жокейская шапочка делали её такой притягательной, что все мужчины косяками носились вокруг нее и исполняли любые прихоти. И их не обижало даже то, что к месту и не к месту она и её подруги повторяли, что мужиков нынче нет, повывелись, и сейчас женщина преспокойно может обходиться без мужчины, благо и медицина на таком уровне, что мужчина становится лишним элементом для продолжения рода человеческого.
Когда она приходила в манеж в блестящих лаковых сапожках, то приносила с собой дезорганизацию в ход тренировок лошади. Все неслись к ней поздороваться, сказать очередной комплимент, похвалить новую помаду цвета «красный металлик» как у новенькой «Феррари», и засвидетельствовать свое почтение под скептическим взглядом современной богини. Какое уж тут преодоление препятствий, какое спокойное выполнение элементов «направо кругом» и «налево кругом», так необходимых для обучения лошади красивому ходу на конкуре?
Как только она появлялась, то уходил я, и вообще старался определить какую-то систему в хаотичности её появлений на тренировках, чтобы уменьшить количество этих коротких встреч.
Вероятно, я плохо изучал в школе А. С. Пушкина, потому что добился поразительно обратного эффекта. То я переходил дорогу прямо перед её автомобилем. То женщиной, которой я подавал руку при выходе из автобуса, вдруг оказывалась она. То в самый неподходящий момент случалось, что кроме меня некому отрегулировать вдруг ставшими длинными для нее стремена или кроме меня некому было подержать ее лошадь на период ее кратковременного отсутствия для подкрашивания губ.
В конце концов, мне было прямо заявлено, что я сухарь и невежда, которому можно было бы и увидеть проявление интереса со стороны женщины.
Мое молчание было истолковано как подтверждение правильности сказанных ею слов, и с этого времени я стал объектом ее насмешек. И чем меньше я на них реагировал, тем большую активность проявляла она.
Мне казалось, что она уже переступает все разумные пределы, и настанет тот момент, когда я подъеду к ней и спрошу:
– Чего тебе от меня надо?
