Я хочу посвятить эту книгу моему пластическому хирургу, мистеру Мохаммеду Али Джаваду, – человеку смелого, передового мышления. Если бы не он, не его опыт, его искусство, этой книги не было бы – просто не о чем было бы писать.
Эта книга – не придуманный роман. Она основана на реальных событиях, на переживаниях и воспоминаниях автора. Некоторые имена, даты, названия мест, где происходят события, и их последовательность изменены, чтобы защитить право людей на неприкосновенность их частной жизни.
Это было просто круглое зеркало в пластиковой раме, но, когда я потянулась за ним, рука моя дрожала.
– Не спеши, Кэти, – ласково сказала мой психолог Лиза. – Сначала посмотри на грудь, потом выше, потихоньку, не торопясь, сантиметр за сантиметром.
Но я ничего не делаю наполовину – никогда не делала. И несколько багровых пятен на щеках ничего не изменят. Ну как может измениться мое лицо? Ну, красная кожа, ну, несколько шрамов. Но это все равно я, это мое лицо, правда? Я глубоко вздохнула и поднесла зеркало ближе.
Так обычное маленькое зеркальце стало окном в ад.
Из круглой белой рамки на меня глядело что-то страшное. Кроваво-красная кожа сочилась, как кусок сырого мяса в витрине магазина. Из-под вспухших век таращились безжизненными шарами глазные яблоки. Губы раздуты, как сосиски. Ни бровей, ни ресниц… Я отшатнулась. Просто не могла признать своим лицо, которое смотрело на меня из зеркала.
Это не я, – подумалось мне. – Разве можно понять то, что я вижу? Они что, дали мне разбитое зеркало? Или показывают портрет кого-то другого?
Оцепенев от ужаса, я сидела и рассматривала эту незнакомку, изучая миллиметр за миллиметром ее изуродованное лицо. Какой он мутный и тусклый, ее левый глаз. И это голое мясо вокруг уха. Сморщенный комочек, в который превратился нос. Неестественно запавшие щеки. И все лицо, оплывшее куда-то к шее, как расплавленный воск свечи.
И тут мое отчаянное упорство, с которым я отказывалась верить в этот ужас, пошатнулось. Теперь я больше не была ни телеведущей, ни моделью – с таким-то лицом!
– Нет! – скулила я, и грудь сотрясалась от рыданий. Но слез не было: обожженные глаза не могли даже плакать.
Что вы со мной сделали? – выло у меня внутри. –
