Таинственный сапфир апостола Петра

Там, где много лет назад билось сердце мира, – теперь бродили волки и лисы в поисках добычи. Там, куда сходились мощенные камнем дороги из Галлии и Испании, из Паннонии и Фракии – теперь остались только звериные тропы. Там, куда привозили хлеб и медь из Карфагена, пряности и шелка из Парфии, драгоценную древесину из Ливана, золото и самоцветные камни из далеких восточных земель, – теперь царили нищета и запустение. Там, где днем и ночью говорили на ста языках, торговали и спорили, заключали миллионные сделки и приносили клятвы незнакомым богам купцы и просители, съехавшиеся со всех концов мира, – теперь царила мертвая тишина, нарушаемая только таинственным шепотом ветра в ветвях да ночным криком сов.

Там, где величественно проходили гордые римские патриции в сопровождении телохранителей-ликторов, где спешили по делам удачливые вольноотпущенники и богатые, пышно разодетые купцы из Парфии или Галлии, – теперь кралась лиса, почуявшая в кустах куропатку. Там, где пировали сенаторы и военачальники, – теперь волк обгладывал чьи-то жалкие останки. На месте римского форума зеленела роща, ласточки устроили гнезда в выбоинах облицованных мрамором стен. Кое-где среди зарослей терновника валялись прекрасные мраморные статуи, но и они, если приглядеться, были безнадежно обезображены – у одной не хватало руки, у другой был отбит нос.

Великий город, Вечный город Рим пережил свой блистательный расцвет, пережил свой упадок и умер под ударами варваров. Готы Алариха, вандалы Гейзериха, лангобарды Вальтария страшными волнами набегали на Вечный город, разрушали его храмы и угоняли в рабство гордых римских граждан. Десятки полудиких племен – герулы и везеготы, бургунды и аланы – возникали, как призраки, нападали на Вечный город, чтобы урвать свой кусок от его неисчислимых сокровищ и снова исчезнуть в бескрайних лесах севера или бесплодных пустынях востока, унося с собой золотые светильники из храма Юпитера Капитолийского или драгоценную утварь из ограбленного императорского дворца…

И наконец, от Рима не осталось ничего. Или почти ничего.

Последние жалкие остатки некогда гордых римлян ютились в землянках и лачугах, кое-как притулившихся рядом с разрушенным форумом или под стеной Колизея. Теперь нельзя было отличить патриция от плебея, потомка сенаторов от уличного попрошайки. Все они с трудом находили себе пропитание и прятались при первых звуках приближающихся варварских отрядов.