Отразить не меняющее свой цвет,
Словно, вырезанное из нержавейки небо.
Лунная дорожка – следом уползшего слизняка,
Продавленный диван песка,
Ласкается волна тифозным бредом тюфяка.
Плавится мрак, редкий прохожий
Выныривает, как топляк, Лопнет ли сердца озимый злак
Мелкий дождик в комнате. Никого… Роза – ничто, выставленная на подоконник, Всасывает суету.
Смотрящий на собственных снов шевеленье сонник просыпается в темноту. Кто я – как скрип лица – глухо падающая в себя падалица.
Хворост пылающей тьмы,
Дым погорельца – свет,
В мире черепа твоего не было никого и нет.
Стать бабочкой юной, жадной, жирной, Блуждающей под луной? Червяк на ветру осеннем решает, Всматриваясь в перегной.
Время над сталью Понта.
Камни и сны на разных весах. Пространства хлеб ноздреватый Припадает к ножу горизонта. Устричный створкой век открой, Свет, страх, как надежду.
Все мы здесь и не здесь, Может быть, между.
В сей комнате картонных городов
Закрытых Пятикнижий,
Где шелест биржевой,
Где шорох дрожжевой,
И сумерки всё ниже, ниже,
И небо мукомольных париков, Чей дух всплывает льдинкой.
Стеклянным паучком висят
В углу часы и кутают уютной паутинкой,
И тянут мир вассалов и волхвов
В причудливо изогнутые чащи, В еловый мир колесиков, пружин Где ищущий обрящет.
Свинцом окислившийся простор,
Облака, разрушенным амфитеатром.
Всё та же пьеса – цикады, хор, Несинхронизированный шум волн упирается в перепонку, прикрой глаза, засветит ли внутренний свет эту плёнку, серые перья рыб, чайки – крысы морей, скитальцы, складки все той же скатерти, вечной, как голод на этой паперти, сердца… руки, протянутой к пустоте, словно засыпанный пеплом город.
Железной кружкой дни проносят мимо,
Небес отсвечивает жесть,
Усталый пёс залива
Свою вылизывает шерсть.
Октябрь. Мёртвый круг листа,
Сознанье – рудимент хвоста, Помеха зренью.
Садов молчанье
В сердцевине тленья.
Вдавленный крестик птицы,
Пустынь отдавшая звон – небо придвинулось.
Устав в бесполезности наблюдателя,
Воздуха камни рушатся на колени, на зёрна глаз.
Смотрит, как Спас,
Осени день погремушечно-хрупкий,
Словно скелет ископаемой птицы,
Любая форма – оцепеневшие границы,
Любая поверхность – шепчущая глубина.
Между мной и Тобой нет ничего,
Жизнь – сон, выскобленный со дна.
Ремни деревьев, воздух сжат,
Прокатное литье воды, форты, Кронштадт
Мир истолкован, ожидание длится, Но пусто, кулак разжат.