Замир, застыв у края, смотрел вниз невидящим взглядом.
Поблескивающие болты, все еще зажатые в креплениях, словно
насмехались над их небрежностью. В голове лихорадочно проносились
мысли о неизбежном суде, тюремном сроке и о том, как переложить
большую часть вины на незадачливого напарника.
***
Резкая боль пронзила все тело, и мир погрузился во тьму. Когда
сознание вернулось, я обнаружил себя стоящим в совершенно другом
спортзале. Помещение преобразилось до неузнаваемости: вместо
потертого линолеума – идеально отполированный паркет
премиум-класса, повсюду разбросаны новенькие баскетбольные мячи.
Само пространство казалось необъятным, словно раздвинулись стены, а
потолок взмыл ввысь.
– Что-то здесь определенно не так, – слова вырвались сами собой,
будто пытаясь придать происходящему хоть какую-то
осмысленность.
Годы, проведенные в трущобах, научили меня молниеносно оценивать
обстановку и замечать мельчайшие детали – навык, не раз спасавший
жизнь. Но сейчас даже эта отточенная внимательность работала против
меня, безжалостно подчеркивая абсурдность ситуации. Прислонившись к
прохладной стене и машинально потерев лоб, я застыл в оцепенении.
Вместо привычной мозолистой лапищи с выпирающими венами и шрамами
от множества драк, передо мной была миниатюрная, почти девичья
ладонь с тонкими пальцами.
– Здесь точно что-то не так, – повторил я, и новое откровение
обрушилось подобно ледяному душу.
"Я говорю на другом языке," – осознание того, что слова слетают
с губ на незнакомом наречии, стало последней каплей. Мозг, не
справляясь с каскадом невозможных событий, просто отключился –
точно так же, как в тот чертов день, когда я узнал о гибели
родителей. Взгляд застыл на идеальной поверхности паркета,
отражающей тусклый свет потолочных ламп.
Не знаю, сколько времени прошло – минуты или часы – пока я стоял
в этом ступоре. Из оцепенения меня вывели голоса: один – властный и
угрожающий, другой – умоляющий, полный страха. Медленно подняв
голову, я увидел сцену, от которой внутри все похолодело.
Приглушенные голоса доносились из дальнего угла зала, где в тени
баскетбольных щитов разворачивалась неприятная сцена.
Преподаватель, высокий мужчина в спортивном костюме, нависал над
ученицей, прижав её к стене. Его поза излучала хищную уверенность,
словно паук, загнавший в угол беспомощную бабочку.