Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут (Марина Крамер) - страница 2

Размер шрифта
Интервал


Прослонявшись по городу до позднего вечера, позвонила Вадиму, с которым встречалась около года.

– Вадик, у меня проблема.

– Что? – обеспокоенно спросил тот.

– Ночевать негде, – честно призналась Алена.

– Опять поцапались?

– Хуже, – со вздохом проговорила она, прислонившись спиной к стеклу телефонной будки. – Я ему голову разбила.

– Приставал? – грозно спросил Вадька, не раз и не два слышавший от нее истории на эту тему.

– А ты как думаешь? Неужели я от скуки ему по репе двинула?

– Ты где сейчас?

– Стою в центре, у кинотеатра «Русь».

– Деньги есть?

– Рублей десять.

– Так, не дергайся, сейчас приеду, – пообещал он, кладя трубку.

Алена села на скамейку, натянув на замерзшие руки рукава старенькой джинсовки. «Ну что за жизнь? Молодая, говорят, красивая, фигура хорошая, и мозги вроде тоже при мне, в институте училась, а живу… теперь вот даже ночевать негде».

Дневник.

«Маман, разумеется, поверит своему Алику, вечно я у нее во всем виновата – и что жизнь ей испортила, и что денег мало приношу, и что мужики ее на меня вечно облизываются. А зачем было рожать в четырнадцать лет? Просила я ее, что ли? И теперь ситуация: дочери двадцать, а матери тридцать четыре! Было бы куда уйти – даже не задумалась бы, но общагу ни в институте, ни в больнице не дают, потому что городская».

Вадим бежал, оглядываясь по сторонам, искал свое сокровище, которое уже совсем примерзло к мраморной скамье. Был он высок, в меру худощав, хотя и совсем не спортивен, очень следил за собой. Как обычно, принес шоколадку, поцеловал Алену, обнял:

– Ну, поехали?

– Куда?

– Ко мне. Я с предками переговорил, хватит нам уже по друзьям шататься, давай жить, как все люди.

– Это что – предложение? – удивилась Алена, зная, что его родители не одобряют их отношений, более того – мать категорически против.

– А ты не согласна? Или выбор есть?

Вот она, ключевая фраза, – нет у Алены выбора.

Семейная жизнь началась с этого высказывания об отсутствии выбора и продолжалась в том же ключе все три года, вплоть до вчерашнего вечера, когда подвыпивший муж прилично поддал Алене за отказ разделить с ним супружеское ложе, то есть диван.

Глядя утром в зеркало, она едва не ревела от злости – фингал во весь правый глаз, губы опухли, на руках – кровоподтеки. Порезвился Вадик… Сейчас на работу придется идти в солнечных очках. И это в декабре-то! Ладно, была бы дорого одета, сошла бы за модную, но в китайском пуховике и старых сапогах…