— Алька, угомонись, а! — попросила его устало и, наклонившись, потрепала по меховой макушке.
Огромные золотистые и полные слез глазищи уставились на меня снизу вверх, а руку мою сцапали маленькие лапки, прижимая к себе сильнее. Аж сердце защемило от такого проявления его эмоций. Но только Алька увидел мое уделанное Гарпией под хохлому лицо, как его зеньки сузились и почудилось, что посыпались искры.
— Ирод проклятый! Жандарм поганый! Замордовал-таки, сатрап! Изничтожу окаема бесноватого! — угроза в его исполнении могла показаться смехотворной, если бы из меха на лапах не вылезли отнюдь не маленькие такие когти. Да и искры из глаз его мне совсем не почудились.
— Тш-ш-ш, тормози, Алька! — похлопала я его по шерстке. — Не Волхов это был. И никого уже не надо уничтожать.
Но он меня не сразу и расслышал, разойдясь не на шутку.
— Как знал, как знал ведь, что добра не будет! А как ты гада нашего ползучего призвала, так и вовсе душу мне всю изморозью пробрало!
— Успокойся, все уже закончилось. — Закончилось ли? Расследования не миновать, и мало ли что вылезет.
— Его призвала, а меня горемычного так нет! — тут же переобулся в прыжке мой слуга, меняя тон на обиженный. — Али не угодил чем? Али это чучело сумеречное меня чем лучше? Я все глаза высмотрел, тебя выглядывая, все слезы выплакал, ожидающи. Сердце чуть не…
— Альк, ну кончай, а! Я так устала. Не знала я, что могу и тебя позвать. Я и Фанирса наобум попробовала, и получилось.
— Да как же не мочь тебе, коли тебе одной я и подвластен! — посмотрел он на меня сначала изумленно так, а потом махнул лапкой. — Эх, да ты ж у меня темная пока. Да еще и не догада, как погляжу. Я же тебе сказал — куда ты, туда и я, только повеление твое надо.
— Ну вот теперь буду знать, — вздохнула я. — Но тогда в голову только Фанирса позвать пришло.
— Вот ты его позвала, и он шляется теперь где-то. Хозяйка дома, а он блукает где-то, валандай негодный. Али ты ему дело какое тайное поручила? — любопытно сверкнул снизу блымкалками Алька.
Я вспомнила свое последнее приказание амфиптеру и замерла. Даже возникло желание срочно связаться с Егором и предупредить, но тут же и прошло. Нафига? Предупредить? И себя же тем и спалить еще больше. Не то что бы я боялась выглядеть в его глазах еще хуже. Куда еще? Я и так убийца его драгоценного шефа, что всего лишь и хотел меня в рабстве держать и ради живой водицы для своего исцеления народу сколько положить не пожалел. Но по итогу все равно: я плохая подлунная убийца, Филлимонову — посмертные почести наверняка, как заслуженному работнику органов, а для Волхова я навеки запятнана кровью.