- Кровь… - произнес кто-то совсем рядом. – Нужно стереть кровь.
Нужно стереть… Стереть.
Вэлтин слабо пошевелился и застонал. Его тело рвали на части
какие-то невидимые силы. Жилы горели, а по венам прокатывалась
волна холода, будто кровь превращалась в колючие ледяные
кристаллики. Мальчик сжался, пискнул и против воли разрыдался.
- Вэл… - сквозь шум в ушах и боль различил он. Юный Адэр узнал
голос матери. Слабый. Хрусткий, как первый снег на Темной Горе.
- Матушка, - прошептал мальчик, пытаясь открыть глаза, пытаясь
подняться. – Матушка…
- Нет, не двигайся! – воскликнула женщина. – Не нужно. Лежи.
Арай… Арай… принеси воды. Принеси воды, прошу тебя. И смой… Нужно
смыть кровь.
Услышав этот голос и то, как мать пытается сдержать рыдания,
мальчик испугался еще больше. Боль, терзавшая его, отступила под
напором беспокойства и паники.
- Матушка? Матушка, что с тобой?
- Все хорошо, - тихо прошептала женщина. – Не шевелись. Дядюшка
скоро вернется.
Вэл попытался прислушаться, попытался ощупать пространство при
помощи дара, но почему-то ничего не выходило. Он казался себе
пустым колодцем, в котором гуляет холодный ветер. После нескольких
мучительных минут юный маг смог понять лишь то, что лежит в мокрой
одежде на какой-то неровной поверхности.
К моменту, когда вернулся дядюшка и помог Вэлтину приподняться,
боль немного отступила, и мальчик понял, что все это время его
глаза были открыты, но он ничего не видел. Темная пелена туманила
взор.
- Что со мной? – спросил он едва слышно после первого
мучительного глотка. На языке возник неприятный привкус, и Вэлтин
закашлялся, обрызгивая и без того мокрую одежду водой.
- Все хорошо, мой мальчик, - произнесла госпожа Адэр. – Все
будет хорошо.
Вэл не мог поднять руку, чтобы вытереть подбородок, так что он
просто глотнул еще немного воды из фляги, которую ему поднес
дядюшка Арай.
После третьего глотка зрение окончательно вернулось к мальчику.
И он смог увидеть маленькую комнатку, освещенную лишь слабым светом
закатного солнца. То ли из-за оранжевого света, проникавшего через
выломанные ставни, то ли из-за нервной пляски огоньков от пары
свечей, казалось, что все предметы в комнатке, пол и даже стены
покрывают черные пятна.
Лишь когда дядюшка собрал какие-то тряпки и ими, пытаясь
действовать незаметно, стал вытирать пол, до Вэла дошло, что вовсе
не черные пятна он видит, а кровь. Очень много крови, покрывающей
каждый предмет в комнате: и ворох истлевшей ткани, и изломанную
мебель, и проросшие сквозь кое-где провалившийся пол ветви
кустарника, и свежие обломки и палки. И его собственная одежда,
прежде темно-серая, пропитана кровью настолько, что стала черной в
свете заходящего солнца.
