Что касается Агнии, то маленькой она была всегда, а вот одинокой стала относительно недавно. Это довольно грустная и страшная история, читатель, настолько гнусная и мучительная, что хорошо известный нам с тобой поэт-песенник Жирмудский честно изложил ее в одной из своих незаконченных ораторий.
Агния любила бегать по лесу, печатая кроссовками гулкую изморось, кленовые листья, ледяные корочки и молодую траву.
Постоянным было только время, пространство же рассыпалось под частой дробью ее шагов. Агния начинала в семь утра, каждый раз она бежала новыми тропами, блуждая в лесу, словно в живом лабиринте, всегда теряла ориентацию, но вдруг, увидев какой-то знакомый фрагмент реальности – перекрученную в адских муках рождения сосну или старый пень с раскорякой бредовых корней – быстро находила дорогу к опушке леса, и там, возбужденная, разогретая, создавала свой немыслимый гимнастический танец.
Это был танец солнца и дождя, инея и росы, облака и звезды…
Именно в танце, сложившись пополам и косичками ударив оземь, в перевернутом мире своем она и увидела его бегущего.
Валерка бежал с востока на запад, а глядел изумленно на север – туда, где, под аркой из двух упругих ног в розовом трико появлялась и исчезала маленькая голова, с глазами, обращенными на юг.
Раз-два, раз-два: работают его ноги и руки, три-четыре, три-четыре: мелькает под аркой ее голова, и две косички ударяются о тропу… Эх, запечатлеть бы навсегда в памяти и остановить этот клип, сделать из него короткий рекламный ролик и забыть всю нашу дальнейшую жизнь…
А вы еще не освоили невидимые тампоны пфумп? Тогда мы бежим к вам!
Но Валерка повернул на север, повинуясь розовому зову, и бежал, как бы в рапиде, замедляя темп и становясь уже нерезким, как профессионал, пересекающий финишную черту. Он бежал, глубоко вдыхая весенний воздух, уже почему-то зная, что нашел свое счастье, и перед ним простирается не лесная тропа, а самая настоящая дорога новой любви.
Добежал, и замерло всё, словно кто-то ткнул кнопку стоп: Агния застыла с широко раскрытыми глазами и внимательным ртом, а Валерка застыл, словно статуя бегуна, в трех шагах расстояния глядя на ее губы, упруго натянувшие розовую ткань.
Тишина и покой. Только тихонько покачиваются ее косички, кончиками подметая тропу, и часто надувается его живот, и где-то далеко трещит еще ничего не знающий дятел.
