Сначала я слышала только ходики. Вернее, нет, не так: сначала я сообразила, что в наступившей тишине слышу только ходики. Из этого можно было сделать осторожный вывод о том, что ко мне вернулась способность соображать. Почему осторожный? Потому что быть такого не может, чтобы в такой комнате такого дома, находящегося в таком районе, были бы средь бела дня слышны только ходики. Это просто неправдоподобно. Где, спрашивается, непрерывный бубнеж вечно включенной на кухне радиоточки? Где песня про «мой адрес – Советский Союз», доносящаяся сквозь стену из соседней квартиры справа? Где шум семейной ссоры из соседней квартиры слева через лестницу? Где дробная беготня по потолку из квартиры сверху и кошачьи вопли из подвала снизу? Где сложный шум двора за немытым окном: детский плач из песочницы, перебранка бабок на скамейке, стук доминошных костяшек и матерные выкрики подвыпивших подростков? Где все это?
Нет, размеренный гром ходиков заглушал все остальное. Они висели прямо передо мной – старые стенные часы с ржавой продолговатой гирей и круглым маятником, на который был прилеплен портрет кудрявого октябрятского Ленина. Ленин раскачивался взад-вперед и явно избегал встречаться со мной взглядом. Честно говоря, я его понимала. Я и сама побаивалась предстоящей встречи с зеркалом.
Отчаявшись установить зрительный контакт с вождем революции, я посмотрела вниз, под ноги. Лужа крови расползалась по полу, неумолимо подбираясь к моим туфлям. Что сказала бы в такой ситуации мама?
– Встряхнись, Сашка! – вот что сказала бы мама в такой ситуации. – Немедленно встряхнись и подбери сопли. У тебя еще уйма дел в этой жизни.
Да, у меня еще уйма дел. Я закрыла глаза, тряхнула головой и несколько раз глубоко вздохнула, стараясь выдыхать всё без остатка, так, чтобы живот прилипал к позвоночнику. Где-то я слышала, что от этого яснеет в мозгах. Хотя, какая может быть связь между мозгами и прилипшим к позвоночнику животом? Никакой. Тик! Так! Тик! Так! Назойливый гром ходиков по-прежнему долбил меня по макушке, но теперь к нему прибавилось еще и головокружение. Я поскорей открыла глаза. Кудряшка Ленин продолжал игнорировать меня, впустую болтаясь туда-сюда, как обезьянка на ветке.
«Тоже мне, вождь, – обиженно подумала я. – Вождь, а вождь… пожалуйста, выведи меня отсюда. Ну что тебе стоит?»