Широкий, построенный на века тракт изгибался мостами над речками
восточной Мореи и резал овраги насыпями из нездешнего светлого
камня. Не чета раскисшим проселкам, он предлагал быстрый путь, но
оставался пустым на многие версты.
Шаркая стоптанной обувью, одинокая странница вышла из тени
лесной и окинула холмистый простор равнодушным взглядом. Так
смотрят слепые, так ходят тихие безумцы – без цели, пока усталость
не подкосит ноги.
Странница запнулась, упала и не спешила вставать: ползала,
шарила руками вокруг, перебирая колючую крупу щебня. Осколок
металла притаился в трухе увядших листьев и ранил ее ладонь
коварно-острым краем. Вздрогнув от боли, странница очнулась на поле
сражения.
Она вздохнула глубоко, свободно и даже счастливо; расправила
плечи, сжала рукоять меча. Он обожжет врагов белым пламенем и будет
разить без пощады, пока знамена с золотыми орлами не затопчут кони
и не погаснут пожарища чужой магии. И пусть сердце бьется уверенно
и сильно – это горячка боя его пьянит, – лучшее вино, что придумали
люди!
Видение погасло. Впервые в жизни странница посмотрела
осмысленно; заброшенная дорога испугала ее, осенний воздух пробрал
тело ознобом.
– Вернись, вернись! – шептала она видению.
Все настоящим было: и жажда победы, и сила в руке! Она бы хотела
вернуться, и руки к небу протягивала, не зная, у кого просить, а
оно лишь сыпало стылой моросью. Пусто, тихо до жути. Только ветер
посвистывает и гонит по холмам клочья тумана.
Странница вскочила, выронив обломок меча, посмотрела на свою
окровавленную ладонь и не узнала ее; как слепая, ощупала лицо и
разрыдалась. Она не помнила себя, забыла даже свое имя.
Уйти, уйти скорее! Все дороги куда-нибудь приводят! Миновала
ночь пути, показался город с надежными крепостными стенами.
– Мне сюда? – спросила странница.
– Тебе вперед, – вздохнул ветер, а дорога оскалилась верстовыми
столбами.
Странница не послушалась ветра и пошла к городу напрямик,
проваливаясь по щиколотку в жирную плодородную землю.
Ворота города, снятые с петель, пригорюнились рядом в ожидании
починки, а поднятая решетка у двух замшелых башен приглашала войти.
Караульный на входе преградил страннице дорогу:
– Пропуск покажи. У нас тут своих бродяг хватает.
Он зевнул и с хрустом откусил яблоко. В Морее выдалось короткое
лето; яблоки вымахали большими, сочными, но кислили, как
перестоявшие щи, аж скулы сводило. Ясное дело – у нищенки пропуска
нет! Так пусть поломается для порядка: попросит со слезами,
пообещает не воровать, – все развлечение. На воротах стоять – не
медовуху пить. Даже солнцу подниматься лень, а ты торчи на посту ни
свет, ни заря, да мерзни!
