В те дни в дверь звонили нечасто – а если и звонили, я предпочитала прятаться в глубине квартиры. Только совсем уж настойчивый посетитель, не отпускавший кнопку звонка, мог заставить меня просеменить по коврам к входной двери и припасть к глазку. Мы баррикадировались на совесть – засовы и щеколды, врезные замки и запоры, цепочки и забранные решетками окна высоко над землей… Этот гость оказался из упорных. В глазок я рассмотрела изможденного вида мужчину в мятом сером костюме с серебристым отливом. За тридцать, восточного типа. Он отступил от двери и теперь смотрел на крепко запертую дверь напротив; затем бросил взгляд на покрытую слоем пыли мраморную лестницу. Похлопал себя по карманам, достал скомканный носовой платок, провел куском ткани по лицу. Он выглядел настолько отчаявшимся, что я бы не удивилась, вытри он не пот, а слезы. Я открыла дверь.
Он мгновенно вскинул руки, как бы показывая, что безоружен, и платок колыхнулся, точно белый флаг.
– Мадам!
Должно быть, я смотрелась жутко бледной под лампой дневного света, что пятнала кафельные стены изломанными тенями. Но вот гость выдохнул, пошарил под мятым пиджаком, провел рукой по волосам – и извлек свою визитку.
– Мухаммад Иджаз. Импорт-экспорт. Мне, правда, очень неудобно вас беспокоить. Дело в том, что я совсем заблудился. Разрешите воспользоваться вашим телефоном?
Я посторонилась, пропуская его внутрь. И наверняка улыбнулась. Учитывая, что случилось потом, я просто обязана была улыбнуться, честное слово.
– Конечно. Если линия в порядке.
Я пошла вперед, показывая путь, и он последовал за мной, продолжая объяснять: какая-то важная сделка, которую он почти закрыл, пришлось лично отправляться к клиенту, а время – тут он поддернул рукав и взглянул на свой поддельный «Ролекс», – время на исходе; адрес записан – он снова похлопал себя по карманам, – но нужного офиса по этому адресу почему-то не нашлось. В трубку гость заговорил по-арабски, очень быстро, агрессивно, брови лезли все выше. Наконец он недоверчиво покачал головой, положил трубку, печально посмотрел на телефон, затем покосился на меня с кислой улыбкой. «А губы у него какие-то безвольные», – подумалось мне. Еще чуть-чуть – и сойдет за симпатичного: костяк бы покрепче, цвет кожи побелее и успокоиться не помешало бы.