Natalia Aksenova: Марина Ахмедова – единственный репортажник, пишущий об Украине так, как завещано это делать уважающему себя профессиональному репортажнику: так, что читатель не понимает, где «свои», а где «чужие». Так, что читатель начинает сомневаться, что есть «правые» и «неправые». Так, что читатель вместе с автором начинает чувствовать и ощущать персонажей репортажа не Героями и Врагами, а героями одной нашей общей грустной истории.
Елена Черных: Ахмедова – единственный журналист, который не забывает, что главное в этой (и любой другой) войне – это люди. Те люди, которые стреляют, те, которые бегут, погибают, любят, боятся, хоронят детей, надевают бронежилеты, гладят собак. В ее репортажах люди живые. Все. И неважно, по какую сторону баррикад они это делают. Ее люди – настоящие.
Slava Lagutkin: Все эти тексты ровно и одинаково пронизывает нелицеприятная, внимательная и почти бесстрастная любовь, не ищущая корыстно шкурного своего, но честно изгоняющая липкий страх, проходя как свет во тьме сквозь боль, зло и смерть…
Anton Zhebrauskas: Обычно мы оцениваем журналистов как «своих» или «чужих». Я не знаю, куда отнести Марину Ахмедову. Она «другая».
Елена Семененко: Не вспомню названия репортажа, но одна деталь в нем меня просто поразила – в больнице клятва Гиппократа выполнялась одинаково при спасении всех раненых. Но бойцу с «той стороны» медсестрички наотрез отказались мыть ноги, потому что он «топтал» ими их родную землю. Когда автор находит столь выразительные детали, проникаешься доверием к его словам, суждениям.
Владимир Петровский: Репортажи Марины Ахмедовой – живые! Не только слышишь, но и видишь ее героев, невольно становишься не просто свидетелем, а как бы участником описываемых событий. Ничего лишнего, все четко, лаконично, все работает на цель. Замечательный подбор очень выразительных деталей, которые придают картине убедительное правдоподобие. Деталь ведь нельзя выдумать. В каждом ее предложении чувствуется ответственность, серьезность и яркий талант.
Дмитрий Никитинский: Люди рассказывают Ахмедовой такое, чего не говорят больше никому и никогда. Видимо, она ведьма.
