К двум часам ночи подали наконец долгожданный торт. Съев два куска – за себя и за мужа, – Маргарита Макаровна затосковала по телевизору, по милым ее сердцу юмористам. Она нашла в себе силы покинуть столовую и даже подняться на второй этаж, где пахло елкой, но до телевизора так и не дошла – обреченно опустилась в семи шагах от него в мягкое кресло, зная, что уже поленится встать и включить, перевела дух, расслабилась и задремала.
Скоро холл наполнился негромкими голосами. С десяток обитателей санатория пришли сюда, чтобы пощекотать друг другу нервишки, – захотелось им «страшных историй», такая вот новогодняя блажь. Маргарита Макаровна слышала, но не слушала. Дабы не будить Маргариту Макаровну, говорили вполголоса, но ведь, если с другой стороны посмотреть на проект, страшные истории всегда так рассказывают.
Общество по большей части дамским было, – тихими загадочными голосами повествовалось о кровожадных сектантах, серийных убийцах, замаскированных людоедах. Сквозь дремоту Маргарита Макаровна угадывала присутствие Кости Соловьева с третьего этажа, журналиста из спортивного еженедельника. Также выдавал себя отдельными репликами ее собственный муж, врач маммолог Ростислав Борисович. Других мужчин, кажется, не было.
Нет, Маргарита Макаровна не прислушивалась к чернушной чепухе, ей приятнее было вспоминать абрикосовый торт, – вот и сон, в который она надежно проваливалась, был сладкий, радостный, абрикосовый.
(Только, пожалуйста, не спрашивайте меня, откуда я знаю, что снилось Маргарите Макаровне; я же автор!.. Ну так вот.)
Тем временем Костя Соловьев, насколько это позволяла свеча, поставленная на телевизор и служившая единственным источником света, подливал дамам в бокалы шампанское. Электрический свет, разумеется, выключили.
– Милые женщины, – обратился к собранию Ростислав Борисович, неумышленно проигнорировав присутствие Соловьева, – то, о чем вы тут рассказываете, чертовски занимательно. Однако вы говорите о произошедшем с кем-то, не с вами. Пока спит моя благоверная, расскажу я вам одну удивительную историю, которая случилась лично со мной. Гарантирую, у вас похолодеют и спины, и ноги.
Дамы заметно оживились. Ростислав Борисович, вероятно, решил, что упоминание спящей жены чревато неправильным толкованием. Он поспешил объясниться:
