Редактор С. Кривошеин
Руководитель проекта И. Серёгина
Технический редактор Н. Лисицына
Компьютерная верстка Е. Сенцова, Ю. Юсупова
Дизайнер обложки Ю. Гулитов
© Fidel Alejandro Castro Ruz, 2009
© Издательский отдел Государственного Совета Республики Куба, 2009
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2009
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
* * *
Фидель – это больше чем история вне зависимости от того у власти он или в отставке. Фидель – это поэзия.
В ночь росы прогибаются ветви,
Мои губы и память, как лед.
Я погибну на самом рассвете,
Пальма Кубы меня отпоет.
Такое вот во мне звучит…
Ткните пальцем в первого попавшегося янки из Белого дома за те полвека, что Фидель провел у власти, – их добрых дел хватит на трибунал в любой Гааге. Этих янки было девять, и едва ли вы вспомните имена хотя бы трех из них. Зато имя Фиделя помнят все.
Ну, были диссиденты на Кубе, и – о, да! – поломанные судьбы были. Но найдите мне место на планете, где раздраженных нет, где тонких судеб не ломают о государственное колено. Тем более – экономическая изоляция, огромная туша США, застящая белый свет и великолепное кубинское солнце, а еще предавшие музыку Революции и оглохшие на оба уха маразматики из СССР в лице главных друзей Фиделя… Ему было трудно.
Но что бы там ни было, мы все равно должны ему за поэзию. Если вы ее не слышите – никто не виноват.
Все черти славы в сковородки били,
И мертвецы вставали из могил,
Когда я шел в тумане красной пыли
И Кубу на подошвах уносил.
Без хриплого, надсадного голоса Фиделя планета Земля была бы скучной. Помните, как она опустела в той песне про Гагарина и Экзюпери, – вот так же тошно было бы и без него.
Ковбой Рейган, Хрущев с кукурузой, даже полковник Каддафи и все северокорейские лидеры, чьи имена мы отчего-то знаем, и все южнокорейские, чьих имен ни помнит никто, – все это неизбежно наводит тоску, тощищу наводит, а Фидель не надоел за все это время.