На свете есть столь серьезные вещи, что говорить о них можно только шутя.
Нильс Бор
Я снова слышу голоса.
Это значит, у меня есть уши. И, как следствие, голова. По меньшей мере – голова.
Тело, как свидетельствует мой прежний опыт, здесь вовсе не обязательно. Бывало, что они обходились одной лишь головой. Если им нужно было только лишь задать вопрос и только лишь получить ответ. Уши – чтобы выслушать вопрос и рот с языком, чтобы дать ответ. Даже глаза не обязательны. Но без головы – никак. Где же тогда пристроить рот и на что навесить уши?! Придумать что-нибудь другое никому и никогда не хватало воображения.
Ненавижу, ненавижу эти самые первые минуты Воплощения, когда непонятно, что у тебя есть, что же тебе вернули эти… умельцы. Даже их самих ненавижу меньше, чем проклятую неопределенность первых минут!
О чем они там говорят? А, чирикают между собой. И язык какой-то странный, непонятный. Или это у меня мозг еще не работает как нужно? Однажды мне объясняли последовательность пробуждения мозга, какой участок включается в первую очередь, какой – в последнюю. Не все мои собеседники сплошь оказывались невежественными властолюбцами… Давно это было, и я уже почти все запамятовал.
Нет, разумеется, если вдруг возникнет острая необходимость, я сумею восстановить все услышанное до мельчайших подробностей. Вплоть до интонаций говорившего, до морщинок и теней его лица, до складок его одеяния – если у меня в ту пору были глаза. А у него – лицо и одеяние. Вовсе, между прочим, не факт…
Но прежде всего, помнится, должны выйти из забытья древнейшие инстинкты, как и при появлении на свет. Ориентировка и самосохранение. Все правильно. Они проснулись и работают. Я лихорадочно пытаюсь понять, где нахожусь и что вокруг меня творится на сей раз, а заодно и провести учет собственных свойств и атрибутов. Что они там себе решили по поводу меня, что вернули мне своей высочайшей милостью…
И голоса у них какие-то не в меру резкие, высокие, даже с подвизгом.
Ну, это не так уж и важно. Могло пройти немало времени, многое могло измениться в том мире, куда меня сейчас вернули. Могло измениться вообще все.
Хорошо бы, чтобы это все еще были тукнругилухи. В конце концов, они не так уж плохо со мной обращались. Хотя вопросы задавали довольно неумные и порой жестокие. Даже по отношению к самим себе – но это уж их забота.
