Все круги ада

«Но даже мертвые, прежде чем упасть,

Делают шаг вперед -

Не гранате, не пуле сегодня власть,

И не нам отступать черед.

За нами ведь дети без глаз, без ног,

Дети большой беды;

За нами - города на обломках дорог,

Где ни хлеба, ни огня, ни воды».

Николай Тихонов

Обстрел начался, как всегда внезапно, перед рассветом. Хотя, что у нас, у русских, происходит иначе? Внезапно в декабре приходит зима, а в июне так же крайне неожиданно наступает лето. Как обычно, нас это сильно напрягает и страшно удивляет. Ну это так – мысли вслух. Вообще-то обстрелы у нас тут уже неделю как идут, но этот был даже не обстрел. Не знаю таких слов, которые смогли бы передать сие страшное злодейство, но ближайшее по смыслу, видимо будет «адская мясорубка». Такие обстрелы, наверное, бывают только перед штурмом. А штурма этого давно уже ждали все и даже вроде как бы и готовились к нему. Но, к сожалению, в основном – в отчётах и донесениях начальству. В остальном всё происходило как обычно: «Шапками закидаем».

Рядом со мной, в нашей уютной каменной пещерке, на которую мы наткнулись, выгрызая чуть ли не зубами в скале траншею полного профиля, спит сладким сном кучерявый пацанчик по имени Яшка. Хотя кучерявым он был, наверное, в той далёкой мирной жизни, а тут все стригутся налысо, чтобы живности негде было заводиться, да и в случае рукопашной, или ранения, те волосы только помехой будут.

«Э-э-эх, молодость-дурость, и бомбёжка ему нипочём. Хотя наше логово фрицу сложно вскрыть, наверное, разве что пушка-дора накроет.

Братишки-морячки на днях с вылазки, из-за линии фронта, вернулись, рассказывали, что фриц в Бахчисарай то ли пушку-Дору, то ли Дуру какую-то приволок, чудище коих белый свет ещё не видывал, грозился выкурить ею нас за пару дней из Севастополя.

Да-а-а, похоже, третий штурм будет посерьёзней первых двух: шибко мы их фюреру поперёк горла стали.

Вон даже мой Яшка проснулся. Он совсем ещё пацан, клянётся, что восемнадцать давным-давно ему стукнуло, а на вид лет шестнадцать, не больше. На бритой голове проскакивают кучерявые завитки, а из-под пилотки сверкают черные проницательно-ехидные глаза.

– И шо мы имеем там с фрица, дядь Мить? – лениво потягиваясь, прошепелявил он.

– Шо-шо! Кое-шо. Кишку нам, похоже, пускать будет гад, – огрызнулся я.

– Да ты, дядь Мить, не паникуй, у нас на каждого хитрозадого фрица болт с газовой резьбой заранее заготовлен, – съехидничал пацан.