Меня зовут Артур Ланнэ, я врач-психиатр при частной швейцарской
клинике «Голубой Лес», и это невероятная история одной моей
пациентки, к выздоровлению которой, впрочем, я не имел никакого
отношения.
В этих записях я постарался избегать сугубо медицинской
терминологии, чтобы не загружать читателя незнакомой ему
информацией. Да и, честно говоря, случай Лиз не укладывается в
рамки современной психиатрии. Я понял это не сразу, очень долго
пытаясь подобрать подходящий диагноз, пока не пришёл к выводу, что
его просто не существует.
В конце зимы 1921 года в моём кабинете появился американский
проповедник-протестант Бен Родрик, с которым у меня состоялась
короткая переписка несколькими месяцами ранее. Я был единственным
врачом в клинике, свободно владевшим английским, немецким,
французским и испанским, поэтому иностранных пациентов целиком и
полностью поручали именно мне.
Плотный, розовощёкий, с лёгким душком спиртного, Бен Родрик вяло
пожал мне руку и представил свою жену Джоан, чопорную даму с
наморщенным носом и подбородком, который плавно перетекал в шею,
подвязанную синим бантом. Они совсем не походили на тех неважно
одетых бродячих проповедников, которых можно встретить по
воскресеньям на площадях с органчиком на перевес, распевающими
хвалебные гимны из книги псалмов. Видно было, что эти двое в прямом
смысле слова жили как у Христа за пазухой.
Чету сопровождали также две дочери, девушки на выданье. Они обе
были невероятно хороши, хоть и отличались друг от друга разительно.
Старшая сияла уверенностью в своей броской и лощёной красоте, но
обещала со временем стать похожей на мать. Младшая же напоминала
едва распустившийся полевой цветок, с несмелым, но незабываемым
очарованием.
По словам родителей, именно она — двадцатитрёхлетняя Лиз —
страдала от необъяснимого психического расстройства, излечить
которое не удалось ни одному американскому психиатру. Едва Родрики
появились в моём кабинете, проповедник вывалил на стол несколько
врачебных папок, диагнозы в каждой из которых противоречили друг
другу. Мои заморские коллеги так и не смогли понять, что происходит
с Лиз — это и привело всё достопочтенное семейство в швейцарские
Альпы в надежде на прославленную швейцарскую психиатрию.
Но, как стало ясно в дальнейшем, ещё одной немаловажной причиной
столь далёкого путешествия было замужество старшей дочери —
двадцатишестилетней Нэнси. Её будущий супруг происходил из очень
влиятельной семьи Лонг-Айленда, и родителей жениха крайне
беспокоило психическое состояние Лиз. В целом, брак их сына с
порядочной и далеко не бедной дочерью проповедника только добавлял
их семье ореол благодетели, но родниться с душевнобольной им
совершенно не хотелось. Поэтому Лиз не оставалось иного, как
принять свою добровольную ссылку в Швейцарию на благо Нэнси.
