ПРОЛОГ
Воцарение.
Ранним майским утром 1606 года вся Москва была на ногах. Рассвет осветил толпы народа, стоящего в ожидании от Спасских ворот Кремля до Можайской заставы. По обеим сторонам этого пути, заполненного любопытным людом, выстроились тысячи конных и пеших стрельцов, одетых в красные суконные кафтаны, с белыми перевязями и вооруженных длинными ружьями с красными ложами.
Простой люд продолжал прибывать, но возле самой Можайской заставы, толпа почтительно раздалась перед одним из распорядителей происходивших приготовлений, человеком смуглым, коренастым и приметным по большой бородавке на щеке под правым глазом.
Этот человек, одетый очень просто, был постоянно окружен десятком богато разодетых всадников. Он лично разъезжал верхом и размещал двести польских гусар с белыми флажками на красных пиках и то и дело поглядывал на Можайскую дорогу.
По приведении всего в надлежащий порядок, человек с бородавкою глянул еще раз на Можайскую дорогу, и, пришпорив коня, поскакал к Кремлю, сопровождаемый теми же всадниками и провожаемый почтительными взглядами зевак.
Этот человек с бородавкою был никто иной, как сам царь московский, – загадочный Расстрига, а в действительности самозванец – Гришка Отрепьев, который благодаря покровительству польских иезуитов, и личной своей наглости и храбрости, и особенно бородавке под глазом, поразительно напоминавшей царевича Дмитрия, младшего сына царя Ивана Грозного, Расстрига ловко сумел расположить в свою пользу основную массу русского народа, быстро прошел трудный путь от Польши до Москвы, сорвал венец Мономахов с головы Годуновых – и, дерзко сев на трон русских царей, нетерпеливо ждал прибытия из Польши нареченной невесты своей, к чему « нача уготовлятися со всякими поспехами, которые бы нечто являли, яко бы он выиграл Россию»1.
Эта невеста – ясновельможная панна Марина Мнишковна с Великих Кончиц, прелестная и знатная полька, сумевшая предпочесть множеству красивых польских магнатов, искателей ее руки, ничтожного и невзрачного искателя русского престола, невеста, уже осыпанная дарами страстно влюбленного в нее жениха и давно снедаемая жаждою честолюбия, была теперь у своей цели, стояла в великолепных шатрах над Москвою-рекою и жадно впивалась глазами в стольную Москву, расстилавшуюся, как на ладони, у ног своей будущей повелительницы.
