– Зажим, – короткая монотонная команда прозвучала в тишине операционной словно звон набата.
Максим протянул ладонь не отрывая взгляда от операционной раны, выискивая глазами тонкие нити сосудов, которые предстояло как можно быстрее пережать. Едва почувствовав сквозь перчатку холодную сталь инструмента, он схватил его и окунул в рану.
– Промокни.
Операционная сестра несколькими короткими движениями собрала натекшую кровь, на короткое время открыв хороший доступ к селезенке. Точнее говоря, к тому, что от неё осталось. Хирург еще раз прощупал её пальцами, в последний раз убеждаясь, что ничего не упустил, и подытожил:
– Всё, убираем. Бесполезно. Готовьте кровь.
– Господи, совсем ведь ребёнок… – Прошептала медсестра посмотрев на лицо мальчика, почти полностью скрытое наркозной маской.
– Пусть маме спасибо скажет, – холодно отрезал Максим, и уже тише добавил: – Если выживет.
Медсестра перевела взгляд на хирурга, но промолчала. Конечно, Максим Андреевич был прав. Как всегда. Только от его правды у нее, как всегда, по спине пробегал холодок. Она посмотрела на остальных коллег, но никто не подал и виду, что приговор доктора как-то на них повлиял. Правда глаза от своего рабочего места никто не поднимал.
Два часа спустя Максим Андреевич вышел из операционной. Его ассистент и медсестры еще продолжали возиться с пациентом, накладывая последние швы и устанавливая дренажи, но Максиму это было уже не интересно. Пересекая линию двери он даже не оглянулся, чтоб убедиться, что у его коллег все под контролем. Он сделал все, что мог, а с последними мелочами должны справится и без него.
Короткими, выверенными за годы работы движениями он снял операционный костюм, накинул халат и вышел в коридор. Тут его уже ждал коренастый, крепко сбитый мужчина, чьё раскрасневшееся лицо и трясущиеся руки никак не гармонировали с мощным телосложением. Максим Андреевич направился прямиком к нему. Эту часть ритуала нельзя пропустить, но можно было максимально сократить, что он и хотел сделать.
– Доктор… – Испуганный голос мужчины еще больше контрастировал с видом мужчины, чем мелко трясущиеся руки.
– Ваш сын жив, – сразу отрезал Максим Андреевич, стараясь пресечь на корню все вопросы, – селезенку пришлось удалить, потерял много крови. Сейчас состояние тяжелое, но стабильное.
