Памяти моего деда
Вместо смерти был свет.
Л. Н. Толстой, «Смерть Ивана Ильича»
По рыхлой розовой тропинке, осенённой сизыми тенями прибрежных ив, шли с разных концов Лопухинского сада два незнакомца: тучный старик – неуклюжей, переваливающейся походкой, и, навстречу ему, стройный юноша – лёгким порывистым шагом. Когда они поравнялись, старик спросил:
– Можно вас нарисовать?
– Нарисовать? – переспросил юноша, точно сомневаясь, не ослышался ли. – Нет, спасибо: дела!
– Мы в десять минут управимся! Вы, должно быть, смущены… Вас когда-нибудь рисовали? Нет? Ну, вот видите! Неужели вам не интересно столь необычное предложение?
– Дома ждут…
– Вам далеко?
– Мм…
Пять–семь.
– Мы тут же, в саду. День дивный!
Около двадцати. 1
– Сколько вы готовы заплатить? Чтобы я не заставлял вас.
Ему ясно стало, в чём был подвох, и он устыдился своей наивности. Все они! Тревога рассеялась. Откупиться. Он назвал тысячу рублей – сумму, которая первой пришла ему в голову и которую не жалко было отдать. Более чем. Поможет ему. Тот2 был доволен:
– По рукам! Пойдёмте к берегу. Вы что больше хотите, чтобы я нарисовал: портрет или шарж?
Чуть было не заказал портрет, но испугался, что ему-то (с его на редкость красивым лицом) нескромно будет заказать портрет, и решил заказать шарж; но потом испугался ещё сильнее, что старик догадается, почему он решил заказать шарж, а не портрет, и решил заказать портрет; но вдруг… Пришли. Портрет. Он выпалил…
– Портрет? Прекрасный выбор! Вас, кстати, как зовут?
– Григорий.
– Очень приятно. А меня – можете себе представить – Лазарь!
Морщинистая мокрая ладонь. Лоснится в летнем луче. Как сильно жмёт! Распалось. Роется на дне пакета. Странно тупой карандаш, грязновато-розовый ластик, сжатые в кулаке. Чёрно-синий планшет с белоснежными листами, на верхнем наброски, снял. А если вдруг дождь, у него есть… зонтик. Показал и положил обратно, пакет на землю. Чуть повернуться, смотреть чуть выше плеча, ещё выше, теперь левее, ещё, нет, обратно, стоп! Да, вот так. Спасибо. Лазарь! Могу. Как он меня…3 Старик очерчивал овал его лица. Полная недвижность. Чтоб лучше выйти. Черты его приняли значительное выражение, в мутно-зелёном взгляде засквозила лёгкая печаль.
– Боже, Гриша, не стойте вы мраморной статуей! Хотите анекдот?
Кивок.
– Разговаривают двое олигархов, и один другому жалуется: у меня только две машины, и то одна… без крыши!
