Музыка оборвалась на последней, замирающей ноте, и на секунду в огромном, натопленном до духоты зале Мариинского театра повисла абсолютная тишина. Секунда, другая, плотная и вязкая, как бархат кулис. А затем тьма зрительного зала взорвалась.
Она стояла в слепящем круге света рампы, маленькая, хрупкая фигурка в ледяном шёлке призрачной вилисы*.
*в германской мифологии – невеста, умершая до свадьбы
Тяжёлое, сбитое дыхание обжигало горло, мышцы наливались свинцовой тяжестью, а капли пота, смешиваясь с гримом, стекали по спине. Но на лице её сияла улыбка – отточенная, безупречная улыбка триумфатора.
Элизавета Ланская. Прима. Богиня.
Рёв восторга, крики «Браво!», которые неслись со всех золочёных ярусов, казались ей единым, оглушающим гулом. На сцену дождём сыпались цветы – алые розы, белые лилии, скромные фиалки. Мальчишки-служители едва успевали подбирать букеты и корзины, складывая их у её ног, словно подношения языческому божеству.
Она сделала изящный, почти невесомый поклон, и гул усилился. Она не просто танцевала. Она торжествовала. Каждый вечер, выходя на эту сцену, она побеждала своих соперниц, своих покровителей, свой возраст и сам этот тяжёлый, гранитный город, который то возносил её до небес, то готов был втоптать в стылую невскую грязь.
Её взгляд скользил по залу, не видя лиц, но чувствуя каждого. Там, в темноте ложи бенуара, утонув в кресле, сидел он. Князь. Она не видела его, но ощущала на коже его тяжёлый, собственнический взгляд, который ценил её так же, как породистую лошадь или новый бриллиант в своей коллекции. Где-то на галёрке, среди студентов и бедных чиновников, затаив дыхание, ловил каждое её движение другой. Митя. Его горящие юношеские глаза видели в ней не содержанку, а музу, почти святую. А там, за кулисами, в тени портала, стояла Анна. Вечная вторая. Ланская знала, что она там, и даже спиной чувствовала её взгляд – ядовитую смесь восхищения и ненависти.
Сегодня она победила их всех.
Совершив последний поклон, Элизавета скрылась за кулисами. Свет рампы остался позади, и мир тут же сжался до узких, гулких коридоров, пахнущих пылью, пудрой и мышами. Её обступили артисты кордебалета, кто-то поздравлял, кто-то почтительно расступался. Она кивала, улыбалась уголками губ, но мыслями была уже далеко.
